В голову пришли всего два варианта: первый — дать возможность беглецу оторваться, чтобы нагнать его позже. Это было рискованно, звездолет-разведчик после облета звезды приобретет дополнительное ускорение, и догнать его будет почти невозможно. Да и потерять будет легко, приборы обнаружения, какие бы мощные они ни были, имели свой предел.

Второй вариант — выпустить торпеды, не дожидаясь, пока расстояние между ними уменьшится до тысячи километров. Можно это сделать даже сейчас. Есть шанс, что торпеды догонят звездолет-разведчик как раз перед тем, как тот устремится к центральному светилу.

«Нет, — решил мальчик. — Можно сделать еще проще, просчитать вероятную траекторию и выпустить торпеды, когда корабль его будет уже уходить от светила, тогда расстояние можно будет свести к минимуму».

Данька посмотрел на обзорные экраны, боевой звездолет изменил траекторию.

«Так и есть. Капитан выбрал этот вариант. Чем это может нам грозить?» Мальчик вздохнул.

Его звездолет наберет приличное ускорение, датчики зафиксируют приближение торпед, и заработает программа ухода, перегрузки достигнут десяти, а то двенадцати G, и он умрет.

Что же ему остается? Сдаться? Ну уж нет!

Сражаться он будет до конца, хоть и погибнет. Разницы особой нет, как умирать, вот только волков жалко.

«Через пару часов мы, возможно, умрем, — подумал Данька. — Простите за то, что не сумел доставить вас на вашу планету».

«Как мы умрем?» — спросила волчица.

«Нас убьют перегрузки».

«Возможно, и нет. И ты, и мы инициированы, убить нас довольно трудно».

«Я до сих пор не почувствовал в себе никаких изменений. По-моему, инициация мне ничего не дала».

«Ты ошибаешься...»

Корабль резко увеличил скорость. Мальчика прижало к спинке кресла так, что выдавило воздух из легких. Дальше все потонуло в черном тумане, сквозь который иногда он мог видеть отблеск экрана и приближающееся светило на нем.

Сколько это продолжалось, Данька не знал, он то терял сознание, то ненадолго приходил в себя и тут же жалел об этом, потому что чувствовать дикую боль во всем теле было еще хуже, чем находиться без сознания.

А потом ему неожиданно стало легко и свободно. Он парил над своим телом и видел себя со стороны.

Вид у него был, прямо сказать, неважный. Лицо приобрело темно-серую окраску, губы посинели, а из носа текла черная кровь. Руки и ноги судорожно дергались.

Данька взглянул на экран. Он увидел яркие искорки двух торпед, они отставали, потому что корабль набрал уже такую скорость, что даже их форсированные двигатели не могли его догнать.

Мальчик довольно улыбнулся, если можно улыбаться, не имея тела, и отправился к волкам, пройдя прямо через дверь пилотской кабины. 'Звери тоже были мертвы, они лежали на своих подстилках и глаза их остекленели. Все самое худшее случилось, и никакая инициация им не помогла.