– Слышь, ты ширяешься, что ли?

Скованность толстяка будто ветром сдуло. Он в бешенстве откинул потные волосы со лба.

– Оближи мой анус, баран!

Белозубая улыбка Василия походила на волчий оскал.

– Не гони пургу, мужик: че ты себе впрыскиваешь? Колись, штуку дам – бабу на ночь снимешь. Без понтов, Володь, тебе шалавы хоть дают? Или ты вообще пидор?

У Куроедова задергалось веко. Его правая рука, удлиняясь, потянулась к обидчику.

– Иди сюда, шваль!

Однако Василий, проинструктированный братом-десятиклассником, проворно отскочил.

– Скажи, чем ширяешься. Может, я куплю эту дурь и сбыт налажу, без понтов.

Ринувшийся на него толстяк притормозил.

– Ты серьезно?

– Ну.

– Давай завтра у меня в офисе, о'кей?

Василий поскреб в затылке.

– Ништяк. Однако не всасываю: как мудаки и дешевки вроде тебя, ухитряются у нас бабки наваривать? А по ящику гонят волну на бандитов…

Куроедов, взревев, ухватил за гриф штангу и поднял 140 кг железа, точно батон колбасы. Обалдевший Василий попятился к двери. Толстяк двинулся на него, вращая штангу над головой.

– Пришибу, как муху! В стенку вобью!

Геройствовать Вася не стал. Выскочив за дверь, он рванул прочь и у выхода из спортклуба услыхал истошные вопли. Шагах в десяти от парковки, на асфальте лежал Папаня с двумя амбалами. Они были не просто мертвы, а растерзаны так, словно по ним промчался табун обезумевших буйволов. И немного подальше, вдоль проезжей части, удирали в ужасе оставшиеся два амбала. За ним гналось визжащее темное облако, внутри которого смутно различались человеческие фигуры. Через мгновение обе жертвы и преследователи скрылись с глаз.

Василий в оцепенении присел перед Папаней на корточки. Папаня лежал, раскинув руки. Лицо его являло собой кровавое месиво, а галстук был залихватски закинут на плечо. Уставясь на этот кошмар, Василий пробормотал: