К счастью перевал Двугорбый, хоть и находился на значительной высоте, подходы имел довольно простые, поэтому не только пешие путники, но и всадник на лошади не испытывали особенных трудностей при подъеме. Неказистая лошадка Кадыра, казавшаяся в долине абсолютно немощной, готовой упасть при первом дуновении ветерка, довольно уверенно перла вверх свой ценный груз в виде рюкзаков и Кати. Хотя, чем выше поднимался небольшой отряд, тем сильнее Катя ерзала в седле, глядя на неожиданно возникавшие из снежной пелены по сторонам тропы глубокие сбросы, плавно переходившие в неглубокие пропасти. В конце концов она остановила Кадыра, слезла с лошади и зашагала следом за Антоном. Кадыр продолжал свой путь конным, с одними рюкзаками на крупе лошади. На подходе к перевалу он вдруг снова затянул свою заунывную песню, при первых звуках которой Антон схватился за автомат и только диким усилием воли заставил себя не стрелять в певца. Кадыр пел как умел, а чужое мнение о музыке тоже надо уважать, даже если музыка тебе не нравится. Хотя в душе Антону хотелось заткнуть Кадыру глотку любой ценой и не помогали никакие психологические установки.

Скоро стемнело совсем. Белый снег, устлавший камни, запорошил тропу и Антон принял решение остановиться на ночлег. Идти дальше вслепую и понятия не имея, где немцы, было невозможно. В такой снег и темень, когда не разобрать, что происходит на расстоянии трех метров, брать перевал было безумием. Кроме того, в данный момент это не имело смысла. Гибнуть просто так, не нанося урона врагу, Антон считал самой глупой вещью на свете. Он решил дождаться рассвета и с первыми лучами солнца двинуться дальше, а пока устроиться на ночлег, расставив походный шатер Кадыра. Шатер, сшитый из кусков козьей кожи, оказался на редкость пахучим и не очень большим. Четырех человек худо-бедно он, однако, вмещал, а это было сейчас главное. Установив шатер, который Антон про себя окрестил палаткой-минингиткой, одной стороной у горного склона, и укрывшись таким образом от сильного ветра, отряд устроился на ночлег. Кадыр оставил лошадь у склона, не к чему ее не привязав, видимо, руководствуясь мыслями, что идти ей все рано некуда. Собачка пригрелась у Кати на руках. Между тем, Кадыр снял с лошади седло и затащил его в шатер. Войлочное седло, впитавшее не меньше литра конского пота за день, благоухало весьма настойчиво. Антон, Егор и Катя неоднократно просили Кадыра выставить седло из палатки, но обитатель гор был неумолим. Он наотрез отказывался их понимать – что тут особенного? И как это возможно – спать без седла под головой? В конце концов остальные обитатели палатки-минингитки смирились, ведь это они были непрошеными гостями у Кадыра, а не он у них. Если бы они его не остановили, он ехал бы себе спокойно в соседнюю долину пасти коров, а не торчал бы под перевалом в жуткий снегопад. Единственное преимущество, которое выторговал себе Антон, это спать у выхода, что позволяло время от времени высовывать нос наружу и дышать свежим воздухом. Остальные были лишены и этого. Тем не менее, через полчаса философских бесед, все заснули как убитые, нисколько не беспокоясь о своей безопасности и наплевав на специфический запах конского пота. Даже если немцы находились поблизости и были первоклассными альпинистами, никакой немец не попрется ночью по неизвестным горам да еще в снегопад. На это были способны только русские, а русские очень хотели спать.