Как выяснилось, Храм (по крайней мере, надземная его часть) устройством напоминал матрёшку. Внешний слой был доступен для всех, прорвавшихся через наружные посты: если уж попал, то попал, – ходи где желаешь, в пределах дозволенного. Но дальше начинались сложности. Попасть в следующий слой можно было лишь на лифтах, а туда всякая мелкота: посетители, обслуга, творцы, исполнители, – допускалась только в составе свиты Истинных (начотдела и выше) либо в сопровождении секретарок, как бы представляющих в простонародной гуще их священные особы. А ежели ты сам по себе, то изволь сам и топать по коридорам да лестницам – чай, не барин!..

В среднем слое почти не было посетителей, зато чинуши разгуливали в открытую – тот же Волков, к примеру. Однако для продвижения вглубь, к следующему слою, требовалась, видимо, другая форма допуска – даже служебного входа Вадим не обнаружил. А мордатые предлифтовые Псы ощутимо напрягались, даже если он просто читал инструкции, вывешенные за их спинами, – только что зубами не клацали! Наверно, любые покушения на заведённый порядок карались по всей строгости, поэтому здешняя публика, довольно сумасбродная в остальном, на лифты даже не глядела.

Завершил экскурсию Вадим в приёмной Милана, придя туда минут за двадцать до назначенного срока, чтобы попробовать раскрутить его строгую секретарку. Как выяснилось, звали её Леонией и была она не столько строгой, сколько застенчивой, не привыкшей ещё к богемной развязности, а потому напускавшей на себя чопорный вид. Почувствовав к себе нормальный человеческий интерес, девушка оттаяла и охотно поболтала с Вадимом, хотя не сообщила ничего нового – просто не успела узнать.

Затем, почти одновременно, вернулись решительная Эва и безучастный Адам, привнеся в их общую копилку свежие впечатления. И уже втроём они вторглись к Милану, обречённо завздыхавшему при их появлении, разобрали свои инструменты и вместе с ним направились в зал прослушивания, благо тот оказался неподалёку.

А там, на одном из ближних рядов, уже расположились коллегионеры, усевшись так плотно, будто выстроили футбольную «стенку». Почти все оказались пенсионного возраста, а кое-кто, наверно, и глуховат – в самый раз для молодёжных прослушиваний! Лица у большинства казались высеченными из ноздреватого камня, а фигуры были столь кряжисты, словно и впрямь служили для поглощения разрядов. Видимо, в этом качестве их использовали многие годы – во всяком случае, с некоторыми Вадим пересекался ещё до Отделения.

«Очковый» Леднёв тоже присутствовал, однако помещался несколько в стороне, за спинами комиссаров, – то ли соблюдал положенную дистанцию, то ли, наоборот, демонстрировал скромность. Рядом с ним пристроилась роскошная и яркая, под стать Эве, девица в униформе секретарки, с элегантно уложенными золотистыми волосами. Стандартная юбка на её длиннющих ногах смотрелась как мини, хотя сидя красавица не казалась высокой – при том, что немалую долю от её роста составляла шея. Зато голова была небольшой; а лицо – кукольно красивым, с лёгкой негроидностью в чертах. Особенно впечатлял рот: припухлый, алчный. Ещё привлекали внимание ногти – перламутровые, вдвое против нормы.