– В общем-то я без комплексов, – сказал он, клюя виноград. – Но не люблю задевать комплексы других. И потом, женщины кажутся мне эстетичней!

– Мне, что ли, отвернуться?

– В преступлениях главное что? – спросил Вадим, принуждённый играть в игры, которые никогда не любил. (Ну, Эвочка, спасибо тебе!) – Главное – поделить ответственность, чтобы никто не настучал. Свидетелей не должно быть – понял, да? Одни соучастники.

– «Понял»! – весело кивнула Леда и принялась расстёгивать пуговки на форменном жакете.

Боевые действия начались, но Вадим не ощутил положенного азарта. «Интересно, – подумал он, – а не ловят ли на живца меня самого? Не она ли объезжает тут строптивых жеребцов? Эдакая „прекрасная наездница“!..»

Секретарка уже разделась до кружевного белья, вполне пригодного для стриптиза. После чего распустила по плечам пышные волосы и остановилась, выжидательно глядя на Вадима. Украдкой вздохнув, он тоже сбросил с себя всё, кроме трусов, затем предложил:

– Кинем жребий?

– Ladies first, – не стала рядиться Леда. – Полагаюсь на твою честность.

Без затруднений она довершила начатое, и под бельём всё оказалось готовым к осмотру, словно бы так полагалось по секретарскому уставу. Девушка будто спустилась с подиума, настолько ухожен был каждый ноготок и безупречно сложение, от аккуратных грудок до изящных кистей и тонких ступней. Уступала она в этом лишь Эве, но куда смертным против богини!.. Как говорится, сравнение некорректно. Хотя было сходство и в другом: сочетании плоти на пике цветения и весьма непростой сути, вызревавшей обычно не один десяток лет.

Быстро (и честно!) уравнявшись с девушкой, Вадим спросил:

– Если вода вправду проточная, к чему тут ванна?

– Для пара, – ответила Леда, усаживаясь по другую сторону столика. – Здесь-то всё же ограничения по температуре.

Взамен одежды на ней возникли такие же непроницаемые очки, прикрыв опасные глаза, – единственная сторонняя деталь на всём теле. Но это не прибавило Вадиму уверенности: слишком притягивали её свежие прелести – даже хотелось потрогать. Давно его так не волновала женская обнажённость! (Опять же если не брать в расчёт Эву, воплотившую его мечту.)

– Резонно, – кивнул он. – К чему лишние расходы, верно? В этом проглядывает стиль!

– Ты о чём?

Подвинув кресло, девушка дотянулась длинными ногами до воды, легонько пошлёпала по ней подошвами, явственно млея от удовольствия. Как подходила её нагота под эту мебель, под всю обстановку!.. Будто и саму Леду присмотрели в тех же каталогах.

– О рационализме, – ответил Вадим, заготавливая бутерброды. – Он проступает сквозь прежнюю бестолковость, как богомол сквозь личинку. («Почему богомол?» – удивился сам.) Никакой помпезности, показухи – ни перед другими, ни перед собой. Любая роскошь обоснована, во всех расходах виден смысл… Интересно, как удалось организовать столь безупречную отчётность? До сих пор она существовала лишь в утопиях.