— Такое случается редко, — проговорил Эхтинор, но отговорка прозвучала жалко даже для Павла.

— Один раз из десяти, — подсказал Градобор. — Не так уж редко, чтобы игнорировать опасность.

— Опас-снос-сть уже здес-сь!.. — Чщахт честно постарался умерить свой пыл перед тем, как заговорить. Тьма под его капюшоном из красной превратилась в багровую. — Яс-сно вс-сем — приш-шельцы опас-сны!.. Вернутс-ся домой — рас-скажут, ч-что мы с-слабы… Тогда — конец-ц…

— Я предполагал подобный мотив, — Брахмир кивнул, — но из уважения к вашей расе продолжал искать менее постыдное объяснение. Мы перебрали десятки возможных вариантов, а это все-таки оказался банальный страх. Без обид, уважаемый Чщахт…

— Не знающ-щий с-страх-ха — гибнет… Мы — знаем…

— Довольно, господа, — негромко попросил индеец, не вставая с места. — Я услышал достаточно. Я должен принять решение.

— Не ошибитесь, — пожелал Градобор.

— Не ош-шибис-сь… — повторил за ним Чщахт, вкладывая в те же слова совсем другой смысл.

Павел посмотрел в лицо ацтека и вдруг понял, что тот ответит. Попытки гипербореев воззвать к разуму были слишком слабы по сравнению с алчностью, разбуженной атлантом, и страхом, умело подогретым ящером. Ведь краснокожие никогда не славились стойкостью ни к тому ни к другому.

Человек, от которого зависела судьба Москвы, поднялся со своего места, и Павел со всей ясностью осознал, что если тот произнесет хоть слово, ни гипербореи, ни земляне не смогут остановить катаклизм, даже если Филиппычу удастся невозможное и он поднимет по тревоге Кантемировскую дивизию.

— У Земного отдела имеются возражения… — Павел сам не узнал своего голоса и не заметил, как оказался на ногах.

— Что? — Эхтинор не сразу догадался обернуться.

Потапов вздрогнул, но ничего не сказал. Лишь посмотрел на подчиненного снизу вверх с надеждой.

— Что? — невольно повторил ацтек вопрос атланта, хотя только что собирался сказать нечто совсем другое.

— Возражения… — повторил Павел. — Совету предоставлена не вся информация…

Фраза была слишком коротка, чтобы дать время на осознание собственных невнятных подозрений, на сведение фактов и домыслов в единую картину. Но и садиться на место, извинившись, было уже поздно.

— Тебе никто не давал слова, Головин! — обрубил глава Миссии. — Сядь, пока Земной отдел еще существует!

— Возражаю! — подал голос слуга Брахмир. — Господину Потапову было предоставлено право участвовать в обсуждении.

— Потапову, а не Головину!

Шеф поднялся.