Чуть передвинувшись, Вадим обвел взглядом лежащих воинов, невидимыми лимбами протянул к каждому тонкую нейронную дорожку. Теперь они слышали и чувствовали его, а он слышал и чувствовал их. Первым делом следовало заняться сердечными делами, и, уловив пульс отдельных сердец, он слил их воедино. Затем также воедино сплел ауры разделенных сознаний и, погрузив их в быструю фазу сна, тут же навязал серию видений.

Не сказать, что это было совсем просто, но подобная работа требовала от него предельной сосредоточенности. В каком-то смысле Вадим превращался в режиссера и оператора одновременно. Все, что должны были видеть его пациенты, просматривал сначала он. Говоря проще: он задавал основу, они достраивали мелочи. Чем богаче была фантазия пациента, тем более реалистичным получалось видение. Сам же Вадим дополнял его дополнительной силой внушения, не позволяющей ни на йоту усомниться в видимом. Все шло по старой отработанной программе, и только сюжеты всякий раз Дымов пытался выстраивать по свежим схемам — с учетом характера героев и изменившихся обстоятельств. Единственное, чем он варьировал, это количеством сеансов и глубиной внушения. Чем меньше сеансов позволялось проводить Дымову, тем больший эмоциональный накал приобретали его картинки, и наоборот. Самое занятное, что подобная терапия одновременно излечивала и его самого. Ужас пациентов всегда ранит и самих лекарей. Потому столь велик процент нервных заболеваний среди психотерапевтов. Собственно, многие как раз и идут в эту профессию, дабы уметь оказывать профессиональную помощь самим себе. Перегружать же в себя чужое горе — под силу далеко не каждому. А без этого настоящего лечения нет и быть не может…

Закрыв глаза и скрестив на казахский лад ноги, Вадим пропевал про себя видимое и медлительно покачивался из стороны в сторону. Сейчас он был уже не лекарем и не грозным мстителем, он был древним дервишем, пытающимся через замысловатый иллюзион соприкоснуться с вечностью — той самой, которую он не раз и не два наблюдал со спины шагающего Рыцаря. Иначе, наверное, ему было и нельзя, потому что видения, созерцаемые Вадимом и дайками, были страшные. Вместе с ними он бежал из горящих городов, тушил пламя и спасал детей от разбушевавшейся стихии. Грозные каменные потоки сходили с гор, вырезая в лесах голые просеки, хороня под удушающей грязью десятки селений. Это был овеществленный кошмар, и некогда враждовавшие племена бежали вниз, перемешиваясь в величайшем беспорядке, прощая друг другу былые обиды.

Ситуация, когда хочется протянуть руку давнему кровнику, не так уж проста. Нужен повод для примирения, необходим толчок для первого шага. Именно эти вещи и режиссировал в чужих сознаниях Дымов. И через совместные слезы люди стремительно очищались, в искусственно вызванном катарсисе постигая часть Большой Истины. А с ними вместе очищался и Вадим. И вновь случалось то, что происходило с ним много раз прежде. Люди, бывшие для него убийцами и врагами, чудесным образом преображались, приобретая вполне человеческие черточки. Далеко не ко всем он проникался чувством любви, однако искреннее сочувствие начинал испытывать к большей части своих пациентов…