Русский переводчик замешкался с переводом английских идиом последней фразы, но Молотов уловил суть. Он добавил:

— Если бы в могилу к Муссолини добавить бы и папу римского, это придало бы событиям прогрессивный ход. Поскольку ящеры не мешают его идиотским проповедям, он подлизывается к ним, словно шавка.

— Но окажется ли его преемник лучше? — спросил Шигенори Того. — Помимо этого, мы должны спросить себя: не станет ли превращение папы в мученика губительным для нас, поскольку вызовет ненависть к нашей борьбе среди католиков во всем мире?

— Возможно, с этим придется считаться, — подумав, признал Молотов.

Собственный его инстинкт заставлял Молотова нападать на организованную религию где и когда только можно. Но японский министр иностранных дел верно подметил: политический резонанс мог бы быть жестким. У папы не было войск, но за ним шло гораздо больше людей, чем за ликвидированным НКВД Львом Троцким. Однако, не относясь к тем, кто легко уступает свои позиции, Молотов добавил:

— Возможно, папу можно было бы устранить таким способом, чтобы внешне ответственность легла на ящеров. Корделл Халл сморщился:

— Для меня отвратителен этот разговор о злодейском убийстве.

«Нежности!» — снова подумал Молотов. Соединенные Штаты, большая, богатая, сильная страна, вдобавок защищенная с запада и востока громадными океанами, слишком давно наслаждалась исторической роскошью мягкотелости. Даже две мировых войны не заставили американцев прочувствовать нутром, насколько опасное место — земной шар. Но если они не смогли пробудиться к реальности, когда у них во дворе хозяйничают ящеры, другого шанса у них не будет никогда.

— На войне делаешь то, что должен, — проговорил Черчилль, таким образом осторожно делая государственному секретарю выговор.

Британский премьер-министр был способен видеть дальше своего носа.

Завыли сирены, возвещая отбой воздушной тревоги. Молотов прислушался к длинному вздоху облегчения, повсеместно вырвавшемуся у работников министерства. Они пережили еще один налет.

Работники британского министерства иностранных дел выстроились в аккуратную очередь, чтобы покинуть убежище и вернуться на свои места. В Советском Союзе Молотов не раз видел нескончаемые очереди, но эта чем-то отличалась от тех. Через несколько секунд он понял, чем именно. Советские граждане теснились в очередях, испытывая смешанные чувства гнева и покорности, поскольку у них не было иного способа получить необходимое (и потому, что на горьком опыте узнали: нередко можно выстоять всю очередь и остаться ни с чем). Англичане вели себя в очереди более вежливо, как будто молчаливо решили, что это единственный достойный способ поведения.