Теперь любителям кино показывали то, что удавалось снять военным — скорее всего, часть съемок и монтаж производились в Денвере. Некоторые эпизоды были озвучены, в других шли титры, как в немом кино, которое, как казалось совсем недавно, навсегда исчезло.

«ВОСТОЧНАЯ ФРАНЦИЯ». Камера с любовью демонстрировала сожженные танки ящеров. Между ними расхаживал суровый немецкий офицер.

Зрители радостно загомонили и принялись хлопать в ладоши.

— Неужели все успели забыть, что год назад нацисты были нашими врагами? — прошептала Барбара.

— Да, — так же шепотом ответил Иджер.

Он не любил нацистов, но они громят ящеров — молодцы! Он не любил и Красную армию, но обрадовался, когда она начала воевать против Гитлера.

«МОСКВА». Они увидели Сталина, пожимающего руку заводскому рабочему. И бесконечные ряды почти достроенных самолетов.

«СОВЕТСКИЙ СОЮЗ ПРОДОЛЖАЕТ СРАЖАТЬСЯ». Стены кинотеатра вновь содрогнулись от ликующих воплей.

Следующий эпизод шел со звуком; человек со средне-западным акцентом сказал:

— Возле Блумингтона, пытаясь прорваться к Чикаго, ящеры напоролись на жесткое сопротивление американской армии. — Затем на экране появился подожженный танк ящеров, возле которого стояли усталые, но счастливые американские пехотинцы.

Иджер чуть не выпрыгнул из своего кресла.

— Клянусь Богом, смотри, Остолоп! — воскликнул он. — Мой прежний менеджер. Господи, я его так часто вспоминаю! У него сержантские нашивки — видела?

— Я бы его не узнала, Сэм. Он же не был моим менеджером, — ответил она, и Иджер почувствовал себя последним болваном. Однако Барбара тут же добавила: — Я рада, что с ним все в порядке.

— И я тоже! Мне приходилось сталкиваться с разными людьми, но таких, как он, немного. Остолоп… — на Сэма зашикали, и он замолчал.

Между тем, на экране появилась новая надпись: «ГДЕ-ТО В США».

— Леди и джентльмены, Президент США, — проговорил диктор.

На черно-белом экране появился сидящий за письменным столом Франклин Делано Рузвельт. Обстановка напоминала номер обычного отеля. Иджер обратил внимание на то, что окна плотно закрыты шторами, возможно, для того, чтобы создать необходимый фон, или не позволить ящерам определить место, где находится Президент.

Рузвельт был в рубашке с короткими рукавами, воротник расстегнут, узел галстука слегка распущен. Он выглядел уставшим, но в углу рта, как и прежде, лихо торчал мундштук.

«У него есть сигареты», — без всякого раздражения подумал Иджер. — «ФДР работает достаточно, и заслужил такую роскошь».

Президент вытащил изо рта мундштук, погасил сигарету и наклонился к стоявшему перед ним микрофону.