Затем вдали, у самого океана, он разглядел башни Дуврского замка. От этого близость к дому стала невыразимо реальной. Он повернулся к Эмбри и Джоунзу, стоявшим рядом.

— Интересно, Дафна и Сильвия все еще работают в «Белой лошади»?

— Можно только надеяться, — сказал Кен Эмбри.

— Аминь, — эхом отозвался Джоунз. — Было бы неплохо встретить женщину, которая не смотрит на тебя так, словно собирается пристрелить, а будет просто спать с тобой. — Его вздох был полон тоски. — Помнится, здесь попадались подобные женщины, но это было так давно, что я начинаю забывать.

Подошел буксир — помочь «Гаральду Хардраду» пришвартоваться к пирсу, переполненному людьми. Как только швартовы на носу и корме привязали судно к пирсу, как только были уложены сходни, на борт ринулась орда одетых в твид англичан с безошибочно определяемой внешностью ученых. Они вцеплялись в каждого немца, задавая единственный вопрос то по-английски, то по-немецки:

— Где она?

— Где что? — спросил одного из них Бэгнолл.

Услышав несомненно английский выговор, тот ответил без малейшего колебания:

— Как что, вода, конечно же!

Бэгнолл почесал в затылке.

* * *

Повар вылил черпак супа в миску Давида Нуссбойма. Он зачерпнул суп с самого дна большого чугунного котла — много капустных листьев и кусков рыбы. Пайка хлеба, которую он вручил Нуссбойму, была полновесной, может, даже и потяжелее. Это был тот же черный хлеб, грубый и жесткий, но теплый, недавно из печи и с приятным запахом. Чай был приготовлен из местных кореньев, листьев и ягод, но в стакан повар добавил достаточно сахара, чтобы получилось почти вкусно.

И тесниться во время еды ему больше не приходилось. Клерки, переводчики и прочие служащие питались раньше основной массы зэков. Нуссбойм с отвращением вспомнил толкучку, в которой он должен был локтями защищать отвоеванное пространство; несколько раз его сталкивали со скамьи на пол.

Он сосредоточился на еде. С каждым глотком супа в него втекало благополучие. Он был почти сыт. Он отпил чая, наслаждаясь каждой частицей растворенного сахара, текущей по языку. Когда живот полон, жизнь выглядит неплохо — некоторое время.

— Ну, Давид Аронович, как вам нравится разговаривать с ящерами? — спросил Моисей Апфельбаум, главный клерк полковника Скрябина. Он обратился к Нуссбойму на идиш, но тем не менее назвал его по имени-отчеству, что везде в СССР было проявлением показной вежливости, хотя в гулаге, где отчество отбрасывалось даже на русском, казалось абсурдным.

Тем не менее Нуссбойм ответил в его стиле:

— По сравнению со свободой, Моисей Соломонович, это не так много. По сравнению с рубкой леса…