Спящий не сомневался – враги никуда не денутся. Когда придет время, он сполна рассчитается с убийцами. А сейчас есть дела поважнее. Нужно сделать то, ради чего пришел, – уничтожить испорченную куклу.

Хотя…

Тем, кто сидит перед ширмой, не важно, как выглядят истинные фигуры марионеток. Они привыкли иметь дело с тенями. Уберите белую простыню – и вместо волнующего представления перед глазами изысканной публики предстанет жизнь – такая, какова она на самом деле. Без прикрас.

Спящий был не только убийцей, но и художником – истинным ценителем прекрасного. Он свято верил, что каждый спектакль скрывает некую тайну. То, без чего представление теряет свое истинное очарование. А так как сон – это тоже своего рода спектакль, которым при желании можно не только управлять, но и наслаждаться, то…

Кошка удобно свернулась калачиком рядом с фигурой, больше похожей на древнюю корягу, чем на живое существо.

Уничтожить куклу, ради которой он здесь появился, – значит сдернуть простыню, громогласно объявив, что никакой тайны нет и в помине. Все просто и банально. И кроме того, сам он не тот, за кого себя выдает, а всего лишь грубая рабочая сила. Не способная ни на что большее, чем бездумно ломать и крушить все подряд.

И пускай это всего лишь сон, не более. Но даже во сне Спящий хотел сохранить лицо, оставшись самим собой. Поэтому он медлил, откладывая принятие окончательного решения на потом.

Длинная ночь подходила к завершению, а вместе с ней постепенно сходил на нет и отчаянный натиск атакующих. Охотников становилось все меньше, новые появлялись все реже. Всполохи энергетических вспышек уже не так ярко освещали поле сражения. Казалось, сами звезды, устав соперничать с бушевавшей внизу вакханалией света, стали бледнеть.

Приближался рассвет, а ничего не подозревающая жертва и терзаемый сомнениями убийца находились так близко, что при желании могли прикоснуться друг к другу.

И произошло то, что должно было случиться.

Сменив позу, сидящий Этан отвел руку назад – и наткнулся на что-то мягкое. Теплый пушистый зверек лежал, свернувшись калачиком, и ничуть не испугался незнакомца, потревожившего его покой.