Прорыв был подобен ослепительной вспышке. Серая пелена не растворилась и не растаяла, как ей подобало бы по всем природным законам, она разлетелась в ничто, разорвалась будто пронзенная трёхмерная плёнка, закрывавшая вход в пространство четырехмерное.

Иван вскочил на ноги. Выставил вперёд сжатые кулаки. Он был готов к бою. Но никто на него не нападал. Лишь ослепительно горели тысячи солнц и ничего не было видно в их безумном свете. Это был тот световой предел, когда свет равносилен тьме, когда он не освещает предметы, а скрывает их, когда он царствует сам, затмевая всё вокруг и превращаясь во Тьму, ибо есть во Вселенной Чёрная Тьма и есть в Ней Тьма Белая.

Иван молчал. Смотрел под ноги — только там оставался ещё крохотный кусочек, на который можно было смотреть, И уже не площадка башни была под ним. Камешки, обломки стены и пола осыпались, сползали вниз, обнажая нечто сырое, скользкое, подрагивающее, покрытое бугорками и впадинками, выбивающееся из-под плит, сокрушающее их. Эта живая омерзительнейшая масса шевелилась, дыбилась, вздымала его. Куда?! Иван ничего не мог понять. Это было выше его понимания! Чертоги?! Какие, к дьяволу, чертоги в этом мире демонов и привидений! Самое страшное — ослепнуть, оглохнуть, быть жалким и беспомощным. Лучше уж бой, сеча, смерть в битве!

И снова, как было уже не раз, выплыла неожиданно из ослепительной белизны, словно из незримых вод, огромная клыкастая рыбина, заглянула в самую душу кроваво-рубиновыми глазищами… Иван вскинул руки, замахал ими.

Он растерялся. На чем же она держится? Здесь нет воды! Это же воздух! А она плывет! Или это только мираж? Или это только в его воспалённом мозгу?!

— Что тебе надо от меня!!! — заорал он, не щадя горла. Рыбина разинула пасть, облизнулась своим жутким мясистым языком. Она не ответила. Да и могла ли она ответить?!

— Мне надоела эта игра! — снова сорвался Иван. — Убейте сразу! Нечего время тянуть! Или… — он сам не знал, что это за «или».

А тем временем пупырчатая живая масса не только вздымала его к невидимым высотам, но медленно, неостановимо поглощала его, всасывала в себя. Иван увяз в шевелящемся, подрагивающем месиве по колени. Он пытался выдернуть ноги. Но не мог. Его засасывало сильнее. И это было вовсе не то болото, в котором можно было плыть. Ещё один фильтр-пропускник? Непохоже.

Иван запустил руку в месиво. Выдрал кусок, поднёс к глазам. В его ладони шевелились, копошились, терлись друг о друга сотни тысяч волокон-червячков. Гадость! Мерзость! Иван отшвырнул шевелящийся кусок живой плоти. Его втянуло уже по пояс. И противиться он не мог. Тысячи солнц сияли всё ослепительней — теперь не было видно даже на расстоянии ладони.