И мерзкая жижа потекла в его разинутый рот, в горло, убивая его, заполняя шевелящейся, копошащейся смертью. Во мрак погрузилось сознание его.

Но прогремело в ушах напоследок:

— От слов своих отречься ты не сможешь, Иван! И будешь рабом моим во веки веков! Готов ли ты к этому?

— Да… — выдавил умирающий, — Так войди же в Чертоги Избранных!

Разом отпустило сердце. В лёгкие хлынул воздух. Кровь заструилась по жилам. Иван ощутил, как медленно, еле-еле начинает брезжить где-то на самой околице сознания краешек зари. Он возвращался к жизни. Он начинал чувствовать своё уже утраченное было тело. А в ушах его гремел картавый гнусный голос:

— Ты в сердцевине сердцевин, Иван! Ты там, куда рвался все эти последние годы…

— Годы? — переспросил Иван ошалело.

— Да, ты пребываешь в этом мире годы, скоро минет десятилетие, как ты вынырнул из внепространственных ходов возле Пристанища, ты потерял чувство времени. Но если ты взглянешь на себя со стороны… — Иван посреди кромешного мрака — вдруг увидал длинноволосого и долгобородого человека с измождённым чёрным лицом и горящими глазами. Он был весь седой, он был почти старик… да что там почти, старик, седоволосый, седобородый старик сорока шести, нет, двухсот семидесяти лет… нет, запутался, совсем запутался, он не мог уже определить, сколько ему лет. Видение исчезло.

— Ты в начале начал, Иван! Чертоги приняли тебя!

И вот тогда Иван обрел зрение. Он словно бы очнулся.

Это было нелепо и жутко.

Смолянистый, густой мрак поглощал всё вокруг. Но во мраке было видно.

Мозг отказывался понимать, но глаз воспринимал. Омрачающий Свет. И Тьма — видимая.

Но не это было главным.

Пристанище!

Сердцевина!

Начало начал!

Иван стоял в страшном живом месиве. Миллионы, миллиарды скользких, холодных, извивающихся тел заполняли всё вокруг. Это было месиво состоящее из неисчислимого множества змей, червей, каракатиц, слизней, копошащихся в густой маслянистой жиже, свивающихся друг с другом, переплетенных, скользящих друг по другу, уходящих в глубины, и выползающих на поверхность.

Это было непостижимо гадостно.

Иван брезгливо поднял руки над собой. С них свисали змеи и черви.