— Едрена-матрена!!! — просипел потерявший голос инвалид. Для него такое изобилие жратвы бьио ударом ниже пояса. Он с ходу упал на карачки, ноги не удержали, — и пополз к распахнутой тумбочке, из которой как из рога изобилия сыпалось воздушное, румяное печенье. — Умру, — задыхался от избытка чувств инвалид, — сейчас прямо умру-у-у…

Пак не обращал на него ни малейшего внимания. Он последний раз вцепился зубами в здоровенный ломоть буженины, но тут же отбросил его и выплюнул откушенное — Пак знал, перебор, больше нельзя, будет плохо, очень плохо. От злости и раздражения он готов был палить из обоих стволов во все стороны. Но умиротворение и сытость тоже делали свое дело, потихоньку гасили пылающий внутри огонь.

— Гляди не подавись! — бросил он Хреноредьеву. И вышел с кухни.

Инвалид не понял, зарычал, взъерошился будто бездомный пес, у которого отбирают обглоданную кость. И тут же снова принялся за нелегкую работенку — печенье он жрал, уткнувшись в него небритой мордой, одновременно обеими руками набивал карманы телогрейки — на прозапас. Хреноредьев был житейски мудр.

А Умный Пак, усмиривший-таки внутреннего хищника, сидел в гостиной в огромном мягком кресле, положив по обе руки свои верные пулеметы, и нажимал кнопки пультика. Экран внушительных размеров ласково светился в семи метрах от него — картинки дергались и менялись. Сейчас Паку не нужны были голые грудастые красотки, мордобои под веселенькую музыку, болтовня всякая… Пак ждал новостей про Подкуполье, переключал с программы на программу и ничего не находил.

На одном из каналов что-то знакомое привлекло его внимание. Но пальцы клешни машинально прокрутили его. Пришлось вернуться. И этого лучше было не делать. Прямо посреди экрана зависло молчаливое, настороженное лицо его любимой, единственной: огромные рас ширенные зрачки смотрели прямо в его глаза, казалось, что с пухлых губ вот-вот сорвется слово… какое?!

— Сегодня утром в восемь пятнадцать по местному времени ее нашли повешенной в гринтаунском отделении наркос-пецприемника седьмого округа… известная в городе проститутка и попирательница местных нравов, уличенная до того в неоднократных сношениях с мутантами из Резервации, Леока-дия Рюген-Пфалльц по кличке Попрыгушка свела счеты с жизнью, удавившись на шелковом шнурке. Сейчас вы сами все увидите…

Фотография исчезла с экрана. И высветилась камера без окон, посреди которой висело обнаженное тело — длинные, почти белые локоны скрывали лицо и левую грудь. Пак потерял способность видеть и соображать. Но он еще слышал.