Солнце гремело с безоблачной синевы, соленый ветер рвал пурпурные полотнища знамен на шпилях замка, кричали птицы – Замойский выслеживал чернокожую убийцу.
Манифестируясь в Фарстоне, она нарушила императорские протоколы. Он же двигался назад по линиям преступления. Насильно переиндексированный нановар сверкал в воздухе ледяной чернотой. Струны пружинили, утягивая негритянку дальше от Джудаса, от гостей, за газон – жилы бестии были того же цвета, что и пигмент мортоманифестации.
Он шел за ней – последний верный подданный Энтропии. Все и всё остальное выражали ей тут свое послушание: люди шагали назад, птицы летели хвостами вперед, разлитые напитки взлетали высокими струями в бутылки, знамена хлопали в неестественных рывках полотна.
Замойский заметил конец черных струн и ускорил шаг. Опередил убийцу. Тут струны начинались: черная дыра размером с кулак, клубок тьмы, око ночи, вытаращенное в солнечный день в полутора метрах над каменной дорожкой, сразу за изломом замка. Оно неумолимо притягивало негритянку, чья спина уже появлялась из-за стены, высокое пламя резко скворчало.
– Стоп. Что это?
Фоэбэ Патрик Георг Макферсон моргнулу на миг своей манифестацией.
– Первоисточник нано.
Адама ону раздражалу:
– Да выйди же наружу!
Примовая Георга встала слева от Замойского.
– Пусти до конца, – сказала она, – увидишь, как конфигурируется.
= …семнадцатая просьба о встрече от оска Крессу
Замойский решительно игнорировал голоса, доносящиеся до его //ушей.
Его прим выколдовал из воздуха тросточку и указал ею на замороженные бедра наноассасина.
– Но на самом деле – что это на самом деле?
– Я могу?..