– Но ведь не имеет значения, последние мы люди или нет.

– Правда? «Общество двух» – это нечто новое!

Она провела большим пальцем по его губам.

– Викторианство, говоришь… Викторианский любовник дрожал от возбуждения от одного вида лодыжки невесты. А в культурах, позволяющих все, ничего не влечет даже при полном обнажении, нет стыда – нет и возбуждения; тело – это инструмент, тело – это предмет. Моя пустышка, твоя пустышка. Нет тайны между нагими френами. Чем больше можешь, тем большего жаждешь. Чем легче выполнить, тем беднее удовлетворение.

– А значит, наивысшим развратом было бы закрыться в келье аскета на полвека, после чего понюхать платок любовницы. Ха!

Он повернулся на мягкой постели из парящих и еще теплых останков Франтишеку; поворачиваясь, потянул за собой Анжелику. Та хотела вырваться, он не отпустил. Дернула его за колтун бороды. Он состроил грозную мину.

– Гр-р-р. Это я тут примитивный обезьяночеловек, фетишист тела. А вы уже – свободный дух. С тех пор, как я прозрел, то и дело слышу: «тело – лишь манифестация», «тело – это не ты», «это лишь пустышка» и всякое такое.

Сказав это, он вспомнил встречу со Словинским, егу манифестацию, и подумал: может, они и вправду пытаются здесь силой творить табу, чтобы во времена всесильности сохранять силу чувствовать – чувствовать то, что чувствую сейчас я. Это, по сути, определение человечности, и при этом не худшее.

– Потому что это правда, – шепнула Анжелика, кладя голову на грудь Замойскому. – Тело – органическая одежда. Тело – это не ты. Конечно, ты можешь чувствовать тягу к определенному покрою, стилю, эстетике того или иного модельера, можешь привязаться к конкретному экземпляру, и с ним до определенной степени себя идентифицировать – но ты ведь не теряешь самотождественности, сняв сапоги, верно?

– Так решись: тело лишь предмет, или не только? – он отвел ее волосы с лица, шершавая ладонь сомкнулась на шее девушки, он чувствовал под большим пальцем ритм пульса, приливы крови в артерии.

– Ты не понимаешь? Технология навязывает нам законы, но и мы, в свою очередь, навязываем законы технологии, – она подула ему в глаза.

Он заморгал:

– Другими словами: притворяетесь.

– Вся культура опирается на притворство. Что мы – окультурены.

= Когда их примут наши кубические октагоны? = спросила Анжелика фоэбэ Штерну.

= Все еще без уверенности. В расчетах положения Клыка мы можем полагаться лишь на память картины созвездий, которые предоставил нам стахс Замойский, но это все равно очень большое пространство. А уж касательно момента прибытия Универсальных Портов конкурентов – тут данных вообще нет.