– Нет. Прости. Ты странная девушка.

– На себя посмотри! Не переживай, я буду заботиться о нем…

Он молча кивнул. И тут меня накрыло, разрозненные факты и предположения помимо моей воли собрались в единую картину, я попыталась отогнать получившийся вывод, не нужны мне чужие тайны. Грюнд все это время всматривался в меня. Я отвернулась.

– Умная…

– Дурак! – ой, зря это я.

– Дурак, – согласился он. Кляня себя за ненужное любопытство, спросила одними губами:

– Знает?

– Догадывается, – тем же способом ответил Грюнд, и мы молча уставились в ночь. Отец прав, я генератор проблем, и в первую очередь для себя, ну зачем мне личная жизнь некст Грюндера и его отношения с Соболевым?

– А что у тебя с тем ректором с Дезерта?

– Любопытство кошку сгубило.

– У нее девять жизней.

– Ты свои девять еще в флаере исчерпал.

Он рассмеялся, а потом серьезно сказал.

– Ответь мне, чтобы не спрашивали другие.

– Первая любовь…

– Да? Я думал, первая любовь – это тот донжан.

– Тот донжан – друг детства, – горько сказала я. Слезы полились из глаз, я внезапно осознала, какая пропасть между мной теперешней и той, что принимала Эфенди и Алекса перед отлетом на Дезерт, никогда мне не стать прежней беззаботной, самоуверенной девчонкой. Детство кончилось.

– Прости меня. Прости дурака. – Я отмахнулась, не в силах остановить слезы. Платка ни у меня, ни у него не было, он вытащил насколько можно широкий рукав рубашки из армкамзола и стал им вытирать слезы, приобняв меня.

– Грюндер!

Синоби… Судьба, за что?