– Ты наивна в своей доброте, радость. Император простил, да не забыл. Мы тоже помним. Былое уходит, оставляя следы – такие не скоро заносит ветер. Этот человек императора ищет кое-что… Не хочу тебя пугать.
– Говори.
– Стоит ли?
– Мне надо знать все.
– Когда я понял, чего он хочет, это испугало даже меня. Меня! Я-то думал, что навеки утопил свой страх в черной воде озера Эвельси… Он ищет способ оживить Сферу Маальфаса…
Алиенора фон Виттенштайн была женщиной в своем роде незаурядной, она даже не побледнела, только зажглись огоньки гнева в сапфировых глазах.
– Ты лжешь!
– Душа моя, не кричи так, будто змею увидела! Я не лгу!
– Лжешь! Лжешь! Ты ненавидишь Империю – я понимаю за что. Но обвинять императора в пристрастии к черной магии – это уже слишком! Ты лжешь и веришь себе сам. Тебя ведет ненависть!
– Порази нас враг! Да замолчи же! Клянусь тебе, я говорю правду! Я не могу тебя убедить… Как получилось, что ты не перестала доверять мне? Прошу тебя, выслушай меня, не затыкай ушей, упрямица! Это очень важно. Тот человек, Людвиг фон Фирхоф, ищет способ оживить Сферу. И, можешь не сомневаться, он этот способ откроет. Неважно, приказал ли ему император, или «собака инквизиции» сама осмелилась преступить запрет в надежде, что ей все простится. Сейчас важно лишь то, что ты в большой опасности. Я ехал с востока, загнал лошадь, мчался не останавливаясь. Сначала казалось, что тебя может спасти твое неведение, и я не хотел его нарушать, но теперь… – проклятье! – теперь я не уверен.
Алиенора недоверчиво пожала плечами.
– Ты играешь в свои игры, а я только символ, рисунок на полях свитка твоего воображения. Что за опасность грозит именно мне?
– Прости. Я оставил у тебя кое-какие вещи… Книгу. Она сохранилась?
– Конечно. Все лежит в надежном месте. Принести?
– Да.
Женщина скользнула в сторону, провела рукой по резной панели. Сухо щелкнула пружина, панель отошла в сторону, открывая нишу.
– Вот, возьми.
– Здесь не хватает одной вещи.
– Да, я читала ту книгу, «Историю Hortus Alvis». Как странно… Как ты думаешь, этот Адальберт Хронист… Раньше никто о таком не слышал. Почему он мог так ясно рассказать о том, чего не видел сам? А если он все это видел – кто он?