О том, что каждому подобрали противника исключительно индивидуально, Мишка понял сразу. Как только увидел, с кем предстоит драться ему самому. Честно признаться, он с огромным удовольствием махнулся бы с кем-нибудь из приятелей… ну, хотя бы с этим очкариком Максом, который в настоящий момент пятился, тупо глядя на наступающего на него сухонького низкорослого человека в развевающемся кимоно. На вид этому узкоглазому было лет шестьдесят… хотя кто их знает, японцев, сколько им на самом деле лет.

Увы, ни с кем меняться не пришлось, и Михаил остался один на один… точнее, один на двоих со своими персональными противниками… противницами.

Обе девушки были в легких кольчугах, обе вертели в руках легкие длинные сабли, левые руки были прикрыты небольшими металлическими щитами. Толку от этих щитов, пожалуй, будет немного. И обе были без шлемов – и огненно-рыжие волосы, скользящие по металлу кольчуг, казалось, обжигали взгляд.

Когда строй распался, обе «Анжелики» разделились. Одна атаковала Михаила в лоб, и он, выставив глефу и принимая на нее удар легкой на вид сабельки, чуть не полетел на песок – такое было впечатление, что на него обрушилась рельса. Удар отозвался дикой болью в руках – Михаил отпрыгнул, пропуская мимо следующий выпад, но нанести ответный удар не сумел. Рука не поднялась.

– Этого вы от меня и ждете, да? – пробурчал он вполголоса, лихорадочно уклоняясь от свистящих вокруг него сабель и изредка подставляя под лезвия древко глефы. Его порядком беспокоило то, что оружие было немного повреждено – еще пара таких рубящих ударов, и оно переломится.

Где-то за спиной раздался щелчок арбалета и в то же мгновение пронзительный звон металла. То ли выстрел был сделан с высшим мастерством, то ли это просто вышло случайно – последнее, вероятнее, было ближе к истине, но тяжелый арбалетный болт ударил прямо в эфес сабли одной из «Анжелик». Та, похоже, не была к этому готова – и сабля, выбитая из руки, улетела метров на десять в сторону. Из арбалета, в упор – это не шутка.

Позже Михаил признавался Лике, что этот удар он нанес совершенно рефлекторно. Если бы у него было хоть мгновение на раздумье, все сложилось бы иначе. Но руки среагировали сами собой, как будто бы с детства были обучены владению холодным оружием, – и отсеченная в суставе тонкая рука упала на песок…

Неизвестно, чем бы все это для Михаила закончилось, поскольку, увидев дело своих рук, он замер, как парализованный. Все трезвые мысли о том, что перед ним не более чем идеальные копии, напрочь вылетели из головы. Он видел только длинные пальцы с аккуратными ногтями, еще скребущие песок…