«И таким образом ты спасаешь меня», — подумал Затар. Но не следует благодарить Йирила.

— Когда-нибудь, когда — не имеет значения, если вообще когда-нибудь случиться такое — я хочу узнать, что там все-таки произошло, — мягко сказал старший кайм’эра.

Затар слабо улыбнулся. Он с облегчением понял, что все еще может улыбаться.

— Когда-нибудь, — пообещал он в основном режиме.

— Ты возвращаешься на корабль?

Затара передернуло. «Ты знаешь меня лучше, чем я сам себя знаю». Затар посмотрел на дверь.

— Пока нет.

— Половина одной десятой, не больше. Остальное время нам потребуется для выхода из зоны действия орудий.

— Я знаю, — кивнул Затар.

Йирил положил руку ему на плечо.

— Шемар, — предупредил он, причем добавил все возможные приставки, суффиксы и вариации ударения, и в результате слово одновременно выражало предупреждение, восхищение, убеждение, успокоение и тревогу. Затем Йирил улыбнулся.

— Шемар, — повторил Затар в основном режиме, что говорило: я знаю.

Старший кайм’эра оставил его в одиночестве.

«Почему я такой дурак?» — размышлял Затар. Он снова покачал головой, словно пытаясь ее прояснить. Думалось тяжело, незнакомые эмоции мешали и путали то, что обычно являлось хорошо выстроенным мыслительным процессом. Затар нажил себе врага, и умелого, мысль о том, чтобы позволить ей свободно носиться меж звезд, приносила боль. Он хотел по крайней мере понять ее, понять ее мотивы, почему Анжа избавила его от верного политического краха, когда он был в ее власти.

И он знал, что она все еще находится на станции.

Затар повернулся к двери. Его оружие лежало на стойке и ему пришлось оставить его там, в противном случае двери не открылись бы.

Лорд шагнул вперед.

Дверь с шипением отошла в сторону.

Она ждала.

Затар зашел в переговорную и услышал, как дверь закрылась за его спиной. Лицо Анжи лиу Митете торжествующе светилось, светилось удовольствием, такого можно было ожидать скорее от браксана, но не от азеанца. В это мгновение, когда все мысли о будущем испарились перед силой ее личности, Затар радовался, что Анжа умрет какой-то другой смертью, а не той, которую он предназначал для нее раньше.