Въехали мы в Кремль, к парадному крыльцу резиденции президентской подкатили. В мгновение ока хмыри у машины нарисовываются, дверцы открывают, раскланиваются, улыбками слащавыми лучатся, а те, кто при погонах, ещё и честь отдают. Ну а как иначе — люди-то они холопские, на службе да при окладе, значит, надо новому хозяину свое рвение показать, чтобы куска пирога сладкого не лишиться.

Выбираемся мы из лимузина, на дворовых, само собой, ноль внимания обращаем, по ступенькам шагом уверенным поднимаемся. Власть брать идём! Анфилада дверей двустворчатых что по волшебству перед нами распахивается, и когорта наша — мы с Сашком впереди и четверо «секьюрити» чуть сзади — тараном мощным по коридору проходит, никакого сопротивления не испытывая. Что в фильме каком-то, где матросня Дворец Зимний брала. А где тут «временные» исполняющие?! Слазь! Кончилась ваша власть! Под впечатлением этой картины у меня в голове мысль навязчивая вертится: «Что же это за закономерность такая в России многострадальной, что коренная смена власти всегда на октябрь приходится? Что в семнадцатом, что в девяносто третьем, что сейчас…» Кошу глаз на Сашка и вижу на его лице такую целеустремлённость одухотворённую, что меня предчувствие нехорошее охватывает: тем ещё этот третий октябрь для Расеи будет…

Вот и двери кабинета президентского. Входим мы с Сашком, «секьюрити» тут же за нами двери затворяют и снаружи остаются. Короче, всё путём идёт — как и при любой криминальной «разборке».

«Бывший» за столом глыбой сидит, на нас в упор взглядом немигающим смотрит. Ни «здрасте» нам не говорит, ни движения какого не делает, типа там гостей встретить, из-за стола выйти, руки пожать. Молча сидит, непоколебимо, а потому кому другому грозным казаться должен.

Мы же на его «грозность» плевать хотели. Подходим к столу, напротив усаживаемся и тоже молча в него взгляды вперяем, словно в гляделки играть пришли.

Наконец «бывший» не выдерживает.

— Что же вы так, понимаешь, не по-людски со мной поступаете, — басит, позы не меняя. — Можно было передачу власти торжественно оформить. Для того и реформы демократические делали, чтобы цивилизованной страной выглядеть.

А это у нас традиция такая, только в Расее практикуемая, — каждого «предыдущего» очередной «последующий» пинком в зад выпроваживает. Себя вспомни, как ты в своё время поступил, думаю я, но вслух ничего не говорю. Пусть Сашок выкручивается, раз сам вызвался разговор вести.

И Сашок выкручивается, и с блеском. Спокойно так, с выражением бесстрастия полного на морде лица, говорит: