Со временем, настойчиво пытаясь прорваться к просветлению, она заглянула в закоулки собственного помраченного и слабосильного разума, как учила наставница Алькира, и поняла, откуда взялся панический ужас, который неизменно охватывал ее, когда мужчина извергал семя. На самом деле ее обуревал не столько страх перед сексом, сколько непреодолимая боязнь зачать дитя. С детских лет в нее накрепко вбили, что родить ребенка для женщины означает многолетнюю беспросветную каторгу, конец всех чаяний и надежд, превращение в издерганную домашнюю клушу и растрепу. В такую, как ее собственная мать, вечно сетовавшая на неудавшуюся жизнь, на то, как трудно ей было растить дочь, отказавшись ради нее от мечты стать актрисой. Детство прошло под аккомпанемент сплошных жалоб и попреков, отравленное чувством вины за то, что она вообще появилась на свет, став для матери непосильной обузой.

Как написано в священной Книге книг, созерцание корней страха приводит к бесстрашию. Но хотя корни угрюмого страха обнажились, выкорчевать их было совсем не просто, преодолеть себя она все же не могла. По сей день она удивлялась, что вообще отважилась выйти замуж.

Многое, слишком многое в своей жизни она сделала назло. Мать на дух не переносила Инзура, даже телевизор демонстративно переключала на другой канал, когда он появлялся на экране. Зато все подружки завидовали, что маститый ведущий популярной программы соизволил обратить на нее внимание. Ей самой Инзур казался славным весельчаком, ухаживал он красиво, не скупился на очаровательные мелочи, ни на одну ветречу не приходил без цветов, водил в фешенебельные рестораны — словом, выглядел долгожданным сказочным принцем. В конце концов, решила она, почему бы и нет, все так делают, выходят замуж и рожают, никому это не нравится, однако терпят. Почему не попробовать быть как все, заодно выяснить, женщина она или до мозга костей закомплексованное чудище несуразное. Вот и попробовала, наперекор предупреждениям матери, дура набитая.

Супружеская жизнь продлилась меньше года. Однажды ночью, после затяжной истерики, Инзур дал ей пощечину, тогда она пошла в ванную и полоснула ножом по нежно-голубой венозной веточке на запястье. Больница запомнилась смутно, там пичкали какими-то снадобьями, от которых плыла голова и ничего не хотелось, только лежать и смотреть в потолок. Потребовалось ее письменное согласие на расторжение брачного контракта, в палату пришел адвокат мужа, она подписала какую-то бумажку, ей было совершенно все равно. А потом у нее завелась новая подружка, дежурная медсестра, истово верующая и готовившаяся к посвящению в монахини. Долгими вечерами они просиживали в процедурной, медсестра ей рассказывала о непостижимом всеблагом Харашну.