— Я знал, что Вы придёте за ними, уважаемый… Господи, какое это иногда всё же счастье, — знать! Я — знал. Знал — и ждал. Всё это время! Правда, не имею чести…

Молодой гигант немного подумал, глядя себе под ноги, поднял глаза и чётко, словно давая возможность запомнить его имя, представился:

— Наверное, Вы можете звать меня Аолитт, доктор. Более точного имени я сейчас и не назову.

Роек, всё это время наблюдавший за этой сценой молча, издал какой-то отрывистый звук, восклицание, будто пытаясь предупредить кого-то об опасности, потом остолбенел, переглянулся с товарищем, и потрясённо выдавил с паром изо рта прямо в звенящий вечерним морозцем воздух:

— Герхард, да чтоб я сдох… Ведь этого либо не может быть, либо это всё же действительно случилось…

Стоящий под непрерывно засыпающим всё обозримое пространство снегом Фогель, как-то странно, счастливо улыбаясь, стащил с головы густо усыпанную белыми хлопьями шапку, для чего-то вытер ею лицо и прошептал, мечтательно глядя куда-то поверх головы Роека:

— Доктор Роек, нам больше никуда не нужно идти… Никуда, понимаете, дружище?! Всё! Мы пришли, наш путь закончился! Вы привели нас, врачей, прямо к нужному для этого смертельно больного мира месту, коллега. Прямо к месту! Это же ОН, коллега… ОН, Вы ведь это видите?! Ну, твари, теперь держитесь!!! — Ожесточённо погрозил кому-то там, вдали, кулаком… и рассмеялся громко, простужено, торжествующе, при этом с вызовом задрав голову к хмурым и серым вечерним небесам.

Было странно, наверное б, увидеть, как среди наполняемого неустанным снегом сосуда мёртвого города с растерянной улыбкой на лице стоит молодой великан, чьи тёмные волосы, словно покрытые небывало сильной сединой, промерзают от тающих на них суетливых снежинок. А на груди этой молодости с глазами измождённого старика плачет маленький пожилой человек. Плачет стыдливо и…радостно, словно всю свою жизнь сдерживал свои самые честные и откровенные слёзы…

…Двигатели модуля, переведённые на режим полёта в стратосфере, работали непривычно громко. Наличие немного отличной от других Домов атмосферы, в которой изобиловали азот и кислород и почти начисто отсутствовали такие газы, как метан и гелий, делали двигатели радостно прожорливыми и шумными. То есть работающими несвойственно предназначенной скорее для Космоса техники. Это можно было читать и в глазах опытной группы прикрытия, — десяти тонхов, сидевших в позе древних окаменелостей у обеих сторон борта. Однако особого выбора у тонхов не было. В силу ряда причин им за последнее время, предшествующее их вмерзанию в ледяной плен Земли, не удалось подготовить корабль соответствующим образом. Так что благо уже то, что имеется сейчас в безразмерных чревах первого звездолёта. Главную ценность представляли сами тонхи, а потому ими и был забит второй корабль. Да и будь у них даже собственно планетарные машины, это ещё не значило, что здесь для них будет достаточно топлива. Гелий и сопутствующие ему соединения, что составляли основу продуктов для этого топлива, здесь либо отсутствовали вовсе, либо вырабатывались в крайне мизерных количествах. Да и то очень низкой концентрации. Насыщенный же гелий здесь попросту не знали. А везти с собою груз необходимых компонентов, как и строить заводы по его производству на атакуемой планете, пока проблематично…