…Когда тонхи уходили, они — измочаленные и вымотанные до крайности — погрузились в потрёпанные звездолёты, которых им просто милостиво и весьма расчётливо оставили ровно столько, чтобы погрузилось не более десяти миллиардов. Без оружия и личных вещей. Иначе просто не хватало места. Десять миллиардов, стиснутых один в один, — ровно столько чётко отмерили для себя Труаргхи, быстро и безжалостно «списав» всех остальных. Вычеркнув из списка живых своими доблестью и оружием. Десять миллиардов — этого хватило бы заселения лишь одного, самого крохотного, Дома побеждённых… Назад, в свою Систему, их вернулось чуть больше половины отбывших из системы Труггов. Остальные стали кормом для двигателей кораблей. Ибо не было возможности проводить их в последний путь, как принято у тонхов. И попросту некуда было даже девать такое неимоверное количество мёртвых тел, долго стоявших, не падая, стиснутыми среди живых. Потому как трудно было добраться до них среди этой жуткой тесноты. Тех, кто не вынес нанесённых страшных ран, тягот перелёта и позора поражения. Труаргхи поразили даже Хаара, запоздало прибывшего на помощь своим так бестолково и бездарно гибнущим Чадам. Когда противники стояли напротив друг друга, готовясь к последнему сражению, его вызвал на бой их Глава. И было уже не смешно тонхам осознавать, что смертный вызвал на поединок самого Хаару. Ибо видели они уже в этом мире поразительные вещи. Геар Эпое, — так звали их Главного Воина, — и Пра бились в незнакомой мёртвой дали, за многие расстояния от того места, где терпели сокрушительное поражение храбрые, но здесь полностью бессильные, дети его. Потому как сражаться с Богом вблизи обитаемого мирка значит привести к тому, что от того не останется даже атомов. Для того, чтобы все могли лицезреть поединок, Пра раскинул в космосе огромное перламутровое плотное облако. Словно создал экран, отражающий происходящие далеко оттуда события. Смеялся тогда Хаара, принимая вызов. Воин и Бог столкнулись, и тотчас «полотнище» полыхнуло странным и кажущимся неживым огнём. На его негаснущем и дико ревущем фоне, способном плавить и сжигать кометы и светила, отчётливо и резко выделялись две бьющиеся не на шутку фигуры.

Иссиня чёрная, будто наполненная до краёв жирной краской первородной Тьмы, огромная масса с контурами божества…

И небольшая, тонкая и гибкая, фигурка Верховного Труаргха, словно сотканная из невесомых прядей ярко-белого, ослепительного, и какого-то тёплого на вид, света…

Небеса неистово вспыхивали бесконечной чередою сверкающих ударов оружия, а затем на миг меркли, будто бы отдавая всю свою силу на передачу бешеных энергий. Что тратили они нещадно для сопровождения, передачи изображения этого зрелища через огромные расстояния. Словно на пределе сил поддерживая его, не давая прерваться… Замерли напряжённо тонхи, глядя, как уверенно теснит Хаара узкоголового воина, не ведающего усталости и пока старательно отражающего ураганные атаки самого Пра… Их Бог был непревзойденным бойцом, и казалось, что он вот-вот оставит в пыли лишённого атмосферы астероида дерзкого выскочку, — этого насекомоподобного. И вдруг… Среди мелькающей круговерти едва уловимых ударов сверкнул один — самый короткий, неотразимый, выверенный, точный…, - и Бог умер! Стоя с мечом в груди, ухватившись за него рукою и выронив своё оружие, — торенор невероятных размеров. Умирая, Пра Хаара истончался, из него истекала его первоначальная чернота, смешиваясь со всё больше захватывающим, победно и торжествующе пожирающим его тело, жадным пламенем… Бог словно силился удержать в себе жизнь, качаясь и пытаясь сохранить, стянуть воедино свои сереющие и меркнущие контуры. Из него стали расплываться в разные стороны комковатые субстанции, к которым Хаара бессильно тянулся слабеющими руками… Он ушёл, исчез, как растаявший по теплу рыхлый лёд. Растворился, затерявшись среди Бесконечности Энергий, сотрясая эфир эманациями смертельных мук, своей неизбывной, чудовищной по силе боли. Непередаваемо страшно и в непереносимом страдании кричал он, так что слышали его крик все окрестные миры. Кричал, надрываясь от собственного крика, будто посылая им в гневе кому-то последнее проклятие. Будто старался криком этим вызвать к жизни и вниманию древние Силы, давшие ему само право на Существование. Звал он их страстно, до последнего мига, и обращался на незнакомом языке. Одно лишь каким-то чудом удалось разобрать Сильным: "Илие, Творец! Я умираю, потому что так хотел Ты! Но я вернусь, помни! Я обязательно вернусь!!!" Опрокинувшие навзничь тонхов воины абсолютно спокойно и бесстрастно, без каких-либо эмоций на своих ужасных лицах-масках, наблюдали за гибелью самого незнакомого им, могущественного Бога! Даже тонхи, даже тонхи с железным сердцем, не могли сдержать своего вселенского потрясения!!! Так невыносимо и нереально страдал гибнущий Хаара… А когда он умер, растаяв в схлопнувшихся, как створки раковины, далях, наступила трескучая в своей полноте тишина. Поразивший Бога нагнулся, что-то поднял с поверхности мёртвого камня, и взял в левую конечность свою. Правую же, с мечом, ставшем неожиданно золотисто-алым, он воздел вверх, в глухую пустоту ледяного Космоса, лениво смотрящего на его триумф, и трижды торжественно и с чувством произнёс: "Алилуйя, мы снова сдержали свою клятву, Создатель!". После чего устало снял шлем от защитного костюма, словно неожиданно перестал нуждаться в дыхании воздушной смесью, вложил меч в ножны, прижал правую конечность к груди. Туда, где, должно быть, билось могучее сердце его… и стал медленно и величаво подниматься с поверхности астероида, взмыв, воспарив прямо в пустоту, где и растворился, оставив лишь дрожащее марево затихающих колебаний серебристых материй…