…Анаггеал с Чиком движутся к сфере, ползают перед ней и с любопытством академиков заглядывают за опоясывающую её перегородку, словно вокруг них не происходит никакой свалки. Мой противник сечёт воздух, словно тот повинен во всех его бедах. Потому как его оружие всякий раз не находит меня на прежнем месте. Я сегодня в ударе, и я так похож сейчас, должно быть, на его вечный ужас… Первый тоже начинает это осознавать. Он как-то сникает, я вижу его раскрытый рот и глаза, полные отчаянной мольбы, угадываемой даже среди черноты до предела распахнутых вертикальных зрачков. И в тот момент, когда я совершаю обратный разворот и с хрустом, без церемоний, вбиваю излишне увлёкшегося смертельными забавами тонха в пол, над сердцевиной кристалла, непонятным образом уцелевшей после удара, начинает виться, привлекая моё внимание, красноватый туман. Его жирные клубы перемежаются серым и насыщенно-чёрным, он мечется, словно разносимый порывами крутящего его ветерка. И постепенно пытается сформироваться в нечто отвратительное, тут же жадно лижущее растёкшиеся по полу «воды» Сильного. Будто распробовав «угощение», моей рукою щедро разлитое окрест, «облако» жалобно и протестующее трубит, как раскаявшийся грешник, и неуловимым движением бросается в мою сторону…

…Удар был воистину страшен. Никогда меня ещё так не били, и я не испытывал на себе атаки разъярённого кита, но именно такая аналогия пришла мне на ум, когда я, успевая сожалеть о разломанных рёбрах и едва не перебитом позвоночнике, пулей отлетел к далеко находящейся от меня стене зала. Попробовавшая меня на зуб субстанция свернулась клубком, будто ожидаючи должной тут же последовать ответной атаки, — эдаким тугим клубком, на который в ярости обернулся уже достающий меч Маакуа, и среди звона в голове я слышу умоляющий крик дурака Нортона:

— Мистер Ангел, у нас так мало времени! Вы уж сами, а? Умоляю Вас, мистер анаггеал, он сам, сам справится…!

Чёртов ты… мудак, Чик… Я с трудом перевожу дыхание, и с усилием глотаю огромный кровяной комок, свирепым кабаном рвущийся из меня наружу. "Сам!" — мысленно передразниваю я его. Сейчас мне хотя бы встать «самому» не помешало б…

Маакуа оценивающе и с сочувствием смотрит на меня, — у него там какая-то своя, понятная лишь им с америкашкой, возня, но я готов присягнуть на тюбетейке, что видел его повелительно-дружеский знак рукой, что-то вроде "коммон, парень, коммон же!"… Тебя выбрали, оплатили стол и дорогу к месту событий, так отработай задаток! Приберись тут немного…

…Пока я выкарабкивался из своего угла, та "поганка из горшка" успела трансформироваться в подобие ошпаренного лешего, на доделку которого в лесу не хватило пеньков и гнилой соломы. Горящие творческим безумием глаза обвели помещение ищущим взглядом. Как если б чудовище высматривало, на чём ему тут стоит попрактиковаться в граффити. И тут ему привиделся я. Ликующе взвыв, будто узрело своего пропавшего тысячу лет назад дедушку, оно счастливо двинулось в мою сторону, это Нечто чёрное, покрытое лохмотьями висящей тут и там красноватой кожи, с торчащими в разные стороны костями. При этом оно имело вид, словно его только что вынули из-под паровоза, протащившего его тело не менее мили. Надо сказать, что сия не полностью оформившаяся туша было такого роста, что мне, даже подпрыгнув, не удалось бы достать макушкой до её лба. И, тем не менее, имея на себе оголённые, до конца не покрытые плотью участки торса и конечностей, это недоразумение больного воображения должно было быть сильно настолько, что в сравнении с ним я выглядел просто жилистым мальчуганом. Эдакий недопревший, ополоумевший мертвяк, выбравшийся пошалить по округе. Представляю, что предстало бы передо мною, будь у него возможность и время восстать не в этом вот, сильно усечённом умом и красотою виде, а во всей своей гениальности и красе…