Я выхватил затевахинскую игрушку и с криком «Леха, ложись!» швырнул разработку ученых в зал. Судя по тому, что она пролетела довольно большое расстояние, прежде чем была подхвачена телекинетической рукой, бюреры были не в себе после первого взрыва. Леха отлично усвоил мои инструкции: как только я крикнул, он кинулся лицом вниз и накрыл голову руками. Я последовал его примеру. Через мгновенье в зале разгорелось маленькое солнце. Визг бюреров, испытавших на себе мощь нового «нелетального» оружия, заполонил пространство вокруг. Казалось, что сами стены кричат, переходя на ультразвук. Я скомандовал «гранаты!» и в коллектор полетели остатки наших наступательных боеприпасов.

Четыре взрыва слились в единый грохот, и пол под нами покачнулся. Теперь уже не клубы пыли, а целые ее пласты осыпали нас. Шум в коллекторе поутих. Мы с Лехой осторожно высунулись из укрытий. Зал, который мы должны были миновать, теперь представлял собой некое подобие поля боя, после того, как по нему поработала тактическая авиация. Единственное, не было воронок. Зато, их отсутствие компенсировалось телами карликов, лежащих вперемешку с бетонными глыбами, обломками рельсов и другим крупным мусором.

Мы пошли по залу, осторожно проверяя пол под ногами и отодвигая скрюченные тела бюреров. Иногда мы замечали слабое шевеление под завалами и делали несколько контрольных очередей, заставляя контуженых карликов затихнуть навеки. В середине зала было так пыльно, что лучи фонаря рассеивались через несколько метров и ничего не освещали. Вскоре мы набрели на колонну, удерживающую свод. Она раскрошилась у основания и покрылась сетью глубоких трещин по всей высоте, которую способны были осветить наши фонари.

В зале оставаться было опасно: потолок потрескивал и мог обвалиться в любой момент.

Возле колонны мы наткнулись на алтарь. Из-за него, щурясь и прикрываясь рукой от света фонарей, медленно покачиваясь, будто змея из корзинки, высунулся контуженый патриарх. Он был старым и дряблым. Дряблым даже для бюреров, кожа которых и в лучшие годы жизни свисает уродливыми складками. Патриарх закашлялся, раскачиваясь из стороны в сторону, что-то пропищал, и мы заметили, как обломки каких-то стальных конструкций вокруг зашевелились, а некоторые куски поднялись в воздух. Черно-белые, в лучах фонарей, железки покачивались в притягательном хороводе. Гипнотизирующие движения патриарха и кружение железа слились в единый танец, лишавший меня сил сражаться. Все это происходило в абсолютной тишине и напоминало кадры из какого-то третьесортного ужастика. В голове у меня было абсолютно пусто, будто кто метлой прошелся, руки безвольно повисли, я стоял и не шевелился, завороженный страшным танцем живого и неживого. Еще несколько секунд, и весь металлолом обрушился бы на нас, погребя под собой двух неудачников.