– У меня неустроенный быт, – надменно бросил он через плечо, обращаясь к Мартину.

– Вижу, – кивнул Мартин.

– Ты бы на моем месте со всего этого хлама пылинки сдувал. Для меня вещи – ничто!

– Особенно чужие?

– Да, я никогда не старался беречь вещи, которые одалживал у друзей, – поморщился Юстан. – Потому что людей надо отучать от привязанности к вещам. Но в этом зале все мое, я сам это собрал…

– Нахапал где придется?

– Я бог, и это мое по праву, – процедил он, оглядывая напоминающий помойку стол. Взял другой бокал, с бордовой жидкостью, с жадностью осушил. – Кислятина… Ничего, Гефада вылечит мое тело от любой болезни. Только мою раненую душу она никак не может излечить…

Мартину тоже хотелось пить, но он сознавал, что Юстан вряд ли его угостит.

– Она растоптала мою любовь, – прошептал тот, опять повернувшись к портрету. – Я любил ее, а она любила порождение зла!

– То есть меня? – уточнил Мартин.

– Тебя?! – взвизгнул оскорбленный Юстан. – При чем здесь ты? Скотина, ты тянешь на себя каждое одеяло, ты считаешь себя центром Вселенной!

Мартин упустил то мгновение, когда телесные ощущения отключились. Стены закачались, он упал на пол, однако удара не почувствовал. Подскочивший Юстан остервенело пинал его, изрыгая ругательства. Как и в первый раз, глаза Мартина оставались широко открытыми, но ни одна клеточка не передавала сигналов в мозг.

– Толстокожая скотина! – выкрикивал Юстан. – Вот же, ничего не чувствуешь! Дерьмовый непробиваемый обыватель!

Яростно работая ногами, по голове он не бил: опасался за драгоценную память пленника.

– Твоя душа заплыла жиром, ты неспособен чувствовать боль мира! Получай!

В прошлом Мартина не однажды избивали, но никогда – под наркозом. Юстан перешел на совсем уж нечленораздельную ругань, потом исчез из поля зрения. Мартин услыхал его шаги и слезливое бормотание. Шаги других людей. Он не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, кто пришел, видел только сводчатый потолок над собой, путаницу светящихся извилистых полос.

– Унесите его в камеру, вон туда, – приказал кому-то Юстан. – Вчетвером поднимете? Да осторожней, голову не зашибите!

Мартина поволокли прочь из зала. Прикосновений он не чувствовал, но потолок поплыл назад, справа и слева суетились люди.

«Чтобы избить меня, тебе пришлось включить блокирующий ошейник. Остроумное решение, молодец, Юстан! И я тоже молодец: этак ненавязчиво и тактично прекратил разговор…»

Тащили его недолго: к залу примыкал коридор, на сводах которого еле теплились световые узоры. Поворот… Нет, не поворот – вход в комнатушку, затопленную дрожащим фиолетовым сумраком. Мартина швырнули на пол.