– Смотрите, господин инспектор, какую птицу мы словили, – громко похвастался перед Ирашем десятник Гогон, возглавлявший один из ночных патрулей второй стражи. – Не говорит, кто она, откуда, куда направляется и что несет. Согласна была идти только в Большой Улей, или в префектуру. Вот, милочка, – обратился он к женщине. – Ты в Третьей префектуре. Объявляй свою важную новость.

От Гогона и его ребят в караулку явственно пахнуло вином и дешевыми благовониями, какими освежают воздух в портовых борделях. Как пить дать – шли из Порта, да по пути прихватили бедную девочку, чтоб не появляться в префектуре с пустыми руками. Только вот что она делала в Приречье в такое время и в таком виде?

Женщина исподлобья глянула на Ираша, освободила свое плечо от покровительственной лапы Гогона и произнесла хорошо знакомым Джу чуть хрипловатым голосом:

– В государстве переворот. Государь покинул Царский Город, потому что его хотели заставить подписать отречение от престола. Вот государственные печати. Он просил вернуть их в префектуру.

Мешочек, мелодично звякнув, упал перед Ирашем на стол. На коричневой замше был не какой-то там герб, а государственная эмблема Тарген Тау Тарсис в вензеле Царского Города. Ираш, недоверчиво глядя на странную вестницу, развязал шнурки на горлышке мешочка, и изнутри на поцарапанный, изрезанный со скуки ножом, неоднократно залитый чаем и чернилами стол дежурки высыпались чеканные позолоченные, вырезные лазуритовые, хрустальные и яшмовые печати. От них в дежурке стало светло, что в девичьем тереме.

Ираш нахмурил лоб, и на лице его отразилось страдальческое выражение: он не знал, что по поводу известий и печатей предпринимать.

– Вас послали? Вы фрейлина? Вы дочь придворного? – выдавил из себя он.

– Это государыня, господин Ираш, – объяснил Джу, протискиваясь между остолбеневшим Гогоном и его помощниками. – Новая жена императора Аджаннара.

Женщина обернулась.

– Ты, – ахнула она, сразу узнав Джу. Он глазом не успел моргнуть, как государыня оказалась рядом и ухватилась за него, словно кроме Джу ни на кого здесь ни надеяться, ни положиться было нельзя.

– Вот видишь, – шепотом произнес писарь за спинами ночного патруля. – Я же говорил – почему бабы вешаются на него? Почему не на меня? Чем я хуже?

– Наверное, рожей не вышел, – философски предположил его товарищ.

Пока Ираш метался по префектуре, не зная, какое принять решение, Джу сидел рядом с государыней на лавочке и прикрывал ее полой своего плаща – почти так, как делал вчера. Честно признаться, он предпочел бы находиться от нее на большем расстоянии, но государыня вцепилась в него окоченевшей хваткой и не отпускала. Шея и руки у нее были все в синяках, плечи исцарапаны – видимо, ей здорово досталось, пока она сумела выбраться из Царского Города. На вопросы она почти не отвечала, а если говорила что-то, то не больше двух слов подряд. Даже чаем напоить ее удалось с трудом. Ее спрашивали, где государь, – она не знала. Куда-то ушел. Спрашивали, как она вышла за пределы дворцовой крепости, сказала – подземельем. Стороннее любопытство по поводу того, где они познакомились с Джу, он утолил сам, сообщив, что дежурил в день встречи посольства у стен Большого Улья. Объяснение утешило любознательных и устроило государыню. Во всяком случае, она не возразила и не стала дополнять.