– Я думаю, что повторение тут неуместно. Что прошло однажды, вряд ли идеально повториться опять. Я просто хотел вам показать, что можно играть, и даже выигрывать, в гораздо худших условиях, вот и все, – откровенно пояснил Лумис.
– Тогда я разверну свой предыдущий вопрос шире, если вы не против, командор?
– Я надеюсь, он не касается грязного белья моей юности, командир группы Дили?
– Ни в коем разе, командор, – мотнул головой бывший «желтый смертник». – Мы все не ангелочки в прошлом и по многим из нас плачет кривобокость Мятой луны. Но вот в чем дело. Вы сами называли, сколько у этой гигантской машины, дежурящей на окраине долины, врагов. Любой из них, наверняка, сильнее нас. Может стоит уйти, с чистой совестью предоставив нашей доблестной армии заниматься своей работой? Мне кажется, им не плохо поразмяться, слишком долго они задействовались во всякой безделице, типа подавления восстаний. Тем более, даже из-за последней причины, мне не очень хочется им помогать.
– Дили, не прикидывайся, – совсем не театрально вздохнул Лумис. – Думаешь, мне охота умирать здесь в холодных горах? Совсем нет. Однако с чистой совестью, как ты выразился, уйти не удастся. А что такое запятнанная, я знаю по себе. Потом хочется что-то исправить, да монорельс укатил. И не для армии нам придется это делать – для все той же совести. Ибо мстя за убитых тогда, и за уничтоженную перспективу, не стоит забывать тех людей, которые умирают сейчас. Я говорю об обычных крестьянах, которых месят в пыль эти бравые вояки. Нам придется, как не крути, попытаться испортить брашам праздник.
– Ну что же, командор, если вы прикажете, то, слушаюсь и повинуюсь. Наше дело маленькое, – пожал плечами командир группы «левой руки» Дили.
38. Поджигатели
38. Поджигатели
И они встали на тропу войны. А что еще оставалось?
Думаете, они не знали, что любое партизанское движение не «подкармливаемое» извне обречено? Ограниченные силы очень быстро иссякнут в борьбе с превосходящим количественно и качественно врагом, даже если активные действия не ведутся. А ведь они собирались их вести, и по мере возможности яростно наступательно. На что же они надеялись, кроме безвестной, но героической смерти?
Только на то, что заокеанские пришельцы не объединят усилия в ловле и давке наносящей укусы блохи.
И как можно этого достигнуть?
Нужно нагородить хитрости на хитрости, построить из них эдакую кучу-малу. Не просто корежить и царапать на закаленной в южном полушарии броне похабные надписи в неумелом переводе на браши, а каждый взрыв, выстрел, а главное – смерть, подкреплять убедительными доказательствами, что случилось это вовсе не по вине какой-то партизанящей «блохи», а по замыслу главного противника. Кто оставался основным врагом южан после истребления в долине жалкого, обленившегося в континентальном прозябании, гарнизона? Они сами – две антагонистические группировки борющиеся за абсолютную власть. Правда, одна из них вроде бы собиралась вернуться под крылышко родного ШОНО, но ведь она все равно не могла это осуществить до захвата всей «свиноматки», правильно? А уж их противникам, спрятавшимся в подвижном бронированном коконе, только по последнему поводу следовало как можно быстрее задавить оппонента. Разве сбитый или потерпевший аварию «тянитолкай» не свидетельствовал о намерении расправиться с мятежными танкистами? К тому же именно «тихими» партизанскими методами, аналогичными тем, что использовали при захвате Мара Дечеви?