– Да Корзун не нужен… Все. Я был в нулевом слое.
– Ну?! – Борис впервые сбросил свою ухмылочку и оторвался от дороги.
– Я же сказал: все! Кончено с нулевым. Больше никого из наших сюда не вытащил? – спросил Виктор с надеждой. – Последние деньки хотя бы дожить… среди своих…
Борис, нахмурившись, поддал газа и включил магнитолу. Сквозь бешеное гитарное месиво прорывались какие-то невразумительные заклинания на английском. Потом по шестой струне длинно провели медиатором, и пошел надсадный припев:
«You must die! She must die! He must die!.. You must die! She must die! He must die!..»– Я, ты, он она, вместе целая страна… – пробормотал Виктор, отмечая, что слова укладываются в ритм идеально.
– Во-во… – непонятно ответил Борис. – Хотя на целую страну нас, пожалуй, не наберется…
Не дождавшись уточнений, Мухин без спроса угостился сигаретой и разлегся в низком кресле. Из «Феррари» все люди казались одинаково симпатичными, опрятными и предельно счастливыми. Глаз отчего-то цеплялся за самое красивое, остальное ему как будто и не попадалось.
Вспорхнув на эстакаду, автомобиль пронесся над Второй Федеральной – старики по привычке называли ее Садовым Кольцом, – и тут же спустился вниз. Справа мелькнул синий Аэрофлотовский глобус с «Боингом», через мгновение они уже проезжали бывший «Дом Книги», ныне – компьютерный гипермаркет. Солнце светило отовсюду сразу – как Виктор не жмурился, спрятаться от ослепительной желтизны было невозможно.
Борис выехал на Тверскую и, сбросив скорость, свернул под арку. Мухин успел заметить рекламный щит.
Девушка на плакате была другая – обаятельная мулатка в кожаном бюстгальтере. Надпись была все та же:
– Закон об эвтаназии… – начал Виктор.
– Приняли на прошлой неделе.
– Да, я помню…
В большом ухоженном дворе было пусто, лишь в дальнем углу трудилась бригада озеленителей. Трое мужчин в оранжевых жилетках вскапывали глинистый газон, еще двое, тоже в жилетках, аккуратно сгружали из кузова квадраты дерна.
Борис подъехал к ним вплотную и снова, как у киностудии, ударил по клаксону.
– Та-а-а та-ра-та-та та-а-а та-а-а та-а-а, – исполнил «Феррари».
Один из рабочих, сухой кудрявый человек с выдающимся кадыком, оперся на черенок лопаты и медленно поднял голову.