Мухин прекратил свои упражнения – так резко, что пошатнулся и схватился за соседнюю спинку. Под клетчатым Аэрофлотовским пледом недовольно задвигались.
– Прилетели? – спросил всклокоченный Немаляев.
– Да рано же еще… – отозвался с переднего кресла Борис.
– Слушайте! – сказал Виктор. – Ну, продолжай, – обратился он к Вовику.
– Изделие было. Его построили и в пятидесятом году запустили. Здесь все сходится.
– Почему это «было»? – насторожился Мухин.
– Потому, что его демонтировали. В конце пятьдесят шестого года его уже не было.
– Значит, это Хрущ, зараза… – выдавил Немаляев.
– Всю техническую документацию уничтожили, железки отправили в печь, а котлован, где это находилось, залили бетоном. Ученые, занимавшиеся проектом, получили госпремии, ордена и дачи в хорошем месте. А летом в поселке случился крупный пожар… Институт был расформирован. «Почтовый ящик», на котором собирали Изделие, перепрофилировали на космос. Монтажников раскидали по всей стране. Через год-два их следы, как правило, теряются… До сегодняшнего дня о факте существования аппарата знали только три архивные крысы с нулевой формой допуска.
– С нулевой? – переспросил Мухин.
– У нас с вами ее никогда не будет, – ответил Вовик. – Да она и не нужна. В архиве ничего не осталось. Ну, может, финансовые отчеты, или пара служебных записок… Это не то, Виктор Иванович.
В салоне уже никто не спал. Облака в иллюминаторах порозовели, но не расступились. Казалось, самолет летит низко над расстеленным полем ваты, срубая крылом пушистые клочки.
– И все это ты разнюхал за три часа… – сказал Шибанов.
– У меня много должников.
Шибанов резко встал и подошел к сателлит-блоку.
– Трубка холодная! – победно объявил он.
– Это запасной. Я пользовался другим. – Вовик указал на второй телефон.
Мухин сам пощупал трубку – ее явно держали в руках, и держали долго. Начбез кому-то звонил. Вопрос в том – кому…
– Ствол я у тебя отнял, так ты решил мозги нам прополоскать, – догадался Шибанов.
– Отнять ты у меня ничего не можешь, – спокойно сказал Вовик. – Это была моя воля. Я на службе.