– Плохо, что более-менее. Понятливость – залог выживаемости.

– Тоже Ницше?

– Нет, – коротко хохотнул Бенц. – Это уже я.

Глеб сел, посмотрел на бывшего бандита, превратившегося ныне, судя по всему, в преуспевающего бизнесмена.

– Почему я должен всех понимать? Почему никто не хочет понимать меня?

– Понимают тех, кто это заслужил. Ты – нет.

– А кто решает – заслужил я или нет? – упрямо спросил Глеб.

– Люди. Человеки разумные. Вон они, вокруг. Видишь?

– Не вижу…

Бенц сочувственно похлопал его по плечу.

– Дурак ты. Дальше носа смотреть не хочешь. Скучно с тобой. Вали отсюда!

Глеб молча поднялся и убрел в угол. Дверь камеры снова распахнулась, и уже знакомый милиционер пригласил к майору следующую троицу задержанных.

– А че, тех уже отпустили? – с любопытством спросил Черепок.

– Нет, в Бутырку отправили, – усмехнулся страж порядка. – Ясное дело отпустили. Понаберут ротозеев без документов, а нам потом тут канителиться…

Скорость, с которой вызывали и отпускали задержанных, напугала Глеба. Прошло менее часа, а в камере осталось всего пятеро – сам Погодин, Черепков и таджики. За это время Глеб так ничего и не надумал. Единственное, что показалось ему разумным в словах Аскета, так это мысль задержаться в милиции. Оставалось только каким-то образом осуществить эту идею.

– Тебе что, особое приглашение требуется? – удивился охранник, в очередной раз заглянув в камеру после того, как привел назад таджиков. У них не оказалось разрешения на пребывание в России. – А ну, давай бегом!

Глеб уныло поплелся за ним. В кабинете, за столом, заваленным бумагами, майор с красными глазами, не поднимая головы, спросил:

– Фамилия, имя, отчество, адрес?

– Я… Я не помню! – выпалил Глеб.

– Чего? – по-детски вытаращился не ожидавший такого ответа милиционер. – Как это – «не помню»?