— Признаешь ли ты, госпожа Сурте, нашу власть над жизнью твоих сыновей?

Боги знают, чего стоило женщине сохранить рассудок и ответить:

— Признаю…

— Примешь ли наш суд и не станешь мстить за него?

Сурте провела рукой по лицу, вытирая слезы, и выпрямила насколько возможно спину. Голос ее стал мертвым.

— Принимаю и не стану мстить.

По знаку Вильдерга Мирт вытащил из ножен саблю и встал за спинами братьев. Сурте побледнела как снег и потянула руки к горлу.

Вильдерг дождался, когда стихнет негромкий ропот среди степняков, и сказал:

— Люди, которых пришли убить твои сыновья, не хотят их крови. Но один из них хочет, чтобы ты, госпожа Сурте, отказалась от желания выдать за него дочь. Ты согласна?

Сын — огромное богатство любой матери, и вдвойне богатство для матери‑степнячки. А жизни двух сыновей стоят во много раз больше, чем какая‑то там свадьба дочери. Так что ответ Сурте перевозчик и наемники знали заранее. Но должны были довести спектакль до конца.

— Я согласна! — выкрикнула Сурте, протягивая руки к Вильдергу.

Тот покачал головой.

— Скажи это правильно!

Сурте, на лице которой возник слабый румянец, повернулась к вождю и во весь голос произнесла формулу отречения:

— Отказываюсь выдать дочь свою Канашию за чужеземца добровольно!

— Быть по сему! — отозвался обрадованный Туун.

Он хоть и ждал чего‑то подобного, но до конца не был уверен.

Вильдерг обернулся и кивнул Мирту. Капрал взмахнул саблей и двумя ударами рассек путы на руках пленников. Потом сорвал с их голов тряпки и дал каждому по пинку.

Уже простившиеся с жизнью братья подбежали к матери и бухнулись ей в ноги. Та, онемевшая от счастья, смотрела на них и комкала в руках платок. По ее лицу текли слезы…