Представляешь, Ник, каких отбросов и подонков с самого своего возникновения всасывает, привлекает Зона? И что они могут пожелать, заявившись сюда? Многие, конечно, не наделены достаточной силой воображения и силой желания. Но в любой момент может появиться желалыцик, который подбросит в её формирующееся мировоззрение энергичную идейку, способную погубить человечество. Для этого вовсе даже не обязательно, чтобы само по себе чёрное пятно увеличилось…

Вот мы и охотимся за талкерами — которые могут неправильно повлиять на неё, с нашей точки зрения. Мы обязаны перехватывать желания, которые научат Зону плохому.

Вижу, вижу, тебя подмывает спросить, как разобраться, чьи желания представляют опасность, а чьи можно проигнорировать? Спроси чего полегче, Ник… Если сороконожка задумается, какой ногой ступать, она с места не сдвинется. Ты просто понимаешь вдруг, что тебя зовёт куда-то, и спешишь туда, к цели, в нужное место к нужному времени.

То, что произошло в марте двадцать шестого, в переносном смысле разительно напоминает то, что случилось в апреле восемьдесят шестого прошлого века. Потому что всё, о чём я тебе сейчас рассказываю, тринадцать лет назад было разрознёнными фактами, не сведёнными в систему. Контроль удерживать просто некому было.

Зато, как видишь, Ник, теперь удерживаем, и ребёнок из колыбели не вылезает. Мы вынужденно пытаемся воспрепятствовать росту. Потому что если Зона повзрослеет прежде, чем мы с нею сумеем договориться, из нас может никого не остаться. Понимаешь, мы так и не научились ей отвечать. Слышим, что она спрашивает, да, но всё это происходит скорее на уровне чувствований, а не мыслей. Остаётся только верить, что диалог возможен и что мы не зря жестоко отбираем у людей желания, любым способом, даже ценою их жизней.

Пока не установится осознанный контакт и мы не попытаемся воспитать, направить мутированное дитятко человечества, у нас просто нет другого выхода.

В особенности это важно для наших народов. Восточные славяне едва-едва выкарабкиваются после чёрного двадцать шестого года. Новый удар Черноты будет уже смертельным, в первую очередь для нас. И помощь всего мира не спасёт. Миру просто не до нас будет. Все начнут персональные заборы лепить в наивной попытке отгородиться…

Всё, всё, отвечаю, кто мы такие, не то сейчас лопнешь от нетерпения.

Мы себя называем просто. Ловчие. По сути, сталкеры — в прямом смысле и в буквальном переводе — это мы и есть. Но раз уж это слово давно используется в более расширенном смысле, то первыми из наших было решено в кругу коллег пользоваться именно основным значением перевода слова на русский, а не самим оригинальным словом «сталкер», один в один заимствованным и ставшим частицей русского языка. Нас тогда было очень мало, тех, кто попал в почти анекдотическую ситуёвину: если не мы, то кто же…