— А если серьезно?

— Если серьезно, то нельзя.

— Идиотство! Почему он не убрал материальность?

— Решил, что опасность не столь велика. Эти пищали… их убойная сила ужасна! В них правда нет волшебства?

— Никакого волшебства, одна голая техника. Автоматная пуля имеет своеобразные пропорции, при ударе о первое препятствие…

— Избавь меня от подробностей. Это ужасное оружие! Кто мог представить… почему ты не сказал?

— Что не сказал? Что под автомат нельзя подставляться? Разве это не очевидно?

— Не очевидно. Пищаль не убивает мгновенно, у волшебника есть время регенерироваться, а автомат этого времени не дает. Это важно! Это меняет всю тактику боя, ты должен был сказать об этом!

— Я говорил об этом Агафону. То есть, не совсем об этом, я пытался рассказать, что такое автомат, и знаешь, что он сказал? Он сказал: "Я все понял, автомат — это очень хорошая пищаль, не будем больше говорить об этом". И все! И вообще, ни за что не поверю, что Дмитрий не имел никакого отношения к облаве на меня в Подольске. А если даже и не имел отношения, он по любому должен был знать о том, что там произошло. В конце концов, он сам выдал мне пистолет! А пистолет у меня отняли вместе с автоматом.

— Значит, это была не твоя ошибка, а его. Боевой монах ошибается только один раз. Ох… как же больно…

— Когда ты придешь в норму?

— Я уже почти в норме. Полное восстановление занимает примерно сутки, но я могу вести бой уже сейчас. Пойдем куда-нибудь, а то холодно.

— Ты в материальном теле?

— Естественно. Иначе регенерация невозможна.

— Ты же замерзла совсем!

— Замерзла.

— Может, тебе укусить кого?

— Не нужно. Я не чувствую голода.

— Разве свежая кровь не ускорит восстановление?

— Не ускорит. Пошли отсюда.