10

10

Шок отступил и меня начало колбасить. Я сидел в кафешке, передо мной стояли две бутылки первой "Балтики", я специально взял самое легкое пиво из того, что можно пить без отвращения. Чечня научила меня, что после боя или обстрела или какой-нибудь другой нервотрепки потреблять алкоголь надо очень осторожно — перегруженный мозг съезжает с катушек внезапно и без предупреждения. А сейчас я меньше всего хочу разговаривать с Лечей, будучи в стельку пьяным. Интересно, я смогу протрезветь усилием воли? Нет, лучше этот вопрос не выяснять, лучше просто не напиваться. Хорошо, что я взял первую "Балтику", а не девятую, как хотел вначале.

В кармане джинсов обнаружилась тысяча рублей с копейками, я совсем забыл об этих деньгах, когда думал, как позвонить Лече. Но это ничего, одалживать мобилу пришлось бы в любом случае. Проехали.

Я старался постоянно фиксировать взгляд на деталях интерьера, потому что, стоило взгляду остановиться, как перед внутренним взором снова проявлялась чудовищная картина. Рушащиеся стены, стремительно надвигающаяся стена пыли, летящий мужик, чью голову бомбардируют кирпичи… надо напиться… потом.

Хорошо, что Лены не было дома. Возможно, она сумела бы справиться с ситуацией, не знаю, каковы пределы ее сил, вполне может быть, что она смогла бы спастись. И спасти маму. Мама… Да, моя мама — женщина весьма специфическая, если не сказать большего, но этого говорить не надо, потому что о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего. Она была та еще стерва, но боль от этого не становится слабее. Черт возьми, я теперь остался совсем один!

Нет, я не один, у меня есть Лена. Она говорит, что я темный, а она светлая, но это не мешает нам любить друг друга, если это действительно любовь, а не взаимная благодарность за то, что случилось. Нет, это должна быть любовь, иначе все бессмысленно!

Почему бессмысленно? — спросил кто-то внутри меня. — Разве жизнь нуждается в том, чтобы иметь смысл?

Я не ответил. Не потому, что нечего было сказать, а потому, что никак не мог сосредоточиться. Кажется, нервное напряжение последних дней наконец достало меня. Может быть, и не стоило сразу бросаться с головой в омут, не зря говорится, что утро вечера мудренее. Но, с другой стороны, завтра Леча вполне может уехать из Москвы, а как его потом искать? Можно, конечно, плюнуть на Лечу, рано или поздно он найдет свой конец, такие мерзавцы долго не живут, но война приучила меня мстить за своих. Лена наверняка сказала бы, что это плохо, что надо прощать, потому что, во-первых, так учил Христос, а во-вторых, ей так открылось. А Зина сказала бы, что я сам решаю, за кого мстить, а за кого не мстить, и я волен решать как угодно, и оттого, что я решу так, а не иначе, по большому счету ничего не изменится. Но мне наплевать, что они думают, я считаю, что должен отомстить, а все остальное меня не касается.