Надо не забыть предупредить Лену, а то придет завтрашним утром со смены, а вместо дома развалины, а вокруг суетятся менты и спасатели. Этого нам не надо. Но время пока еще есть.

В общем, я сидел за столиком, прихлебывал пиво, стараясь не делать слишком больших глотков, на тусклом пластмассовом блюдце лежали почти нетронутые фисташки — закусь в таком состоянии совершенно не лезет в глотку. Наш батальонный фельдшер как-то говорил, что это рефлекс, доставшийся от диких предков — ранения живота, полученные на голодный желудок, заживают гораздо легче. А Васька Плотников, взводный санитар, сказал тогда, что без антибиотиков ранения живота вообще не заживают, так что, по его мнению, предки здесь ни при чем.

Жестяная пепельница, изготовленная из останков то ли консервной, то ли пивной банки, быстро наполнялась бычками. В горле уже першит, но я ничего не могу с собой поделать — сигареты так и прыгают в руку одна за другой. Надо было купить по такому случаю что-нибудь более легкое, чем мой обычный "Петр Первый". Сходить, что ли, к прилавку… нет, не сейчас, что-то совсем не хочется отрывать заднее место от дурацкой пластмассовой табуретки со спинкой. Это, кстати, нехороший признак, ведь если придется драться, мне потребуется максимальная скорость реакции. Травки бы сюда, она в малой дозе очень способствует, главное — не перебрать.

Я сидел, пил пиво, курил, из динамика, криво повешенного на гвозде, вбитом в стену над соседним столиком, издавал звуки кто-то хриплый и блатной, немногочисленная публика вела себя прилично, а я сидел и смотрел в одну точку, а в голове царила бессмысленная легкость бытия.

Не знаю, почему этот парень привлек мое внимание. Невысокий, коренастый и белобрысый, он сразу производил впечатление блатного. Развязная походка, напряженный взгляд, немного дерганые движения, он напомнил мне одного одноклассника… Денис… какая-то смешная фамилия была у него… а ведь он чего-то боится, это точно, и, более того, он сейчас что-то сделает. Смотрит прямо перед собой в пустую стену, внутреннее напряжение нарастает, он старается поддерживать на лице безмятежное спокойствие, но губы сжались в тонкую линию, сейчас он поравняется со мной…

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я обрел нематериальность. Это было то сверхъестественное чувство, что у многих вырабатывается на войне и не раз спасает жизнь солдатам, заставляя их менять укрытие за минуту до того, как старую позицию накрывают из миномета. Говорят, что такое же чувство бывает у охотников на крупную дичь и у ментов-оперативников. По сути, одно и то же.