— Пока не слышала, но в истории было немало правительств, которые творили то же самое.

— Знаю. Но я там вырос. Этих людей я защищал. И для меня это кое-что значит, — Ван отпил уже остывшего кофе. — Десолл знал хотя бы, что носители зла — враги, чужие.

— Не вполне, — ответила Нинка. — Мне рассказывали, что однажды его преследовали и почти арестовали в Камбрии, потому что он выглядел как ревенантец. Это одна из причин, по которой Тристин не поднялся в Службе выше командира.

— Это еще больше осложняет дело, — и тарянин покачал головой. — Как можно остановить зло, когда никто не хочет платить за это?

— Люди никогда не хотели платить такую цену. А лишь сплачивались, чтобы остановить зло, когда это не слишком дорого стоило или когда возникала угроза их выживанию. Как вы думаете, почему Дед Пыхто использовал свою установку в системе Джеруша? Никто другой не желал действовать, и не захочет, пока Рукав не разделят меж собой четыре великие державы, а все независимые системы исчезнут.

— Вы думаете, то, что он совершил, поможет? — спросил Ван.

— А вы что думаете? — отпарировала она.

— В целом… этого было немало. Годы уйдут на то, чтобы все утряслось, но ревяки не могут использовать объединенную экономическую мощь, чтобы подминать малые системы. А это означает, что если только кто-то не последует по ревенантскому пути, малые системы укрепятся, и их станет больше. Арджентяне честно живут и дадут жить другим. Коалиция тоже… — Ван помедлил. — Не потому ли он так поступил?

Некоторое время Нинка выглядела озадаченной.

— Тристин боялся, что Коалиции придется ввязаться в войну, а затем все свободы, вся терпимость, вся экономическая открытость исчезнет…

Тарянин ждал. Смех Нинки был печален. И сух.

— Никогда не смотрела на это с подобной стороны, но он думал именно так. Потому-то я и сказала, что вы больше похожи на него, чем любой из нас, — миг спустя, она добавила. — Ван… давайте все решим. Рукаву нужен ИИС, а ИИС нужны вы. Если вы попытаетесь последовать примеру Деда Пыхто…

— Обещаю вам, что не брошу «Джойо» внутрь солнца и не сделаю ничего в этом роде — торжественно произнес он. — Мне бы нравилось думать, что я добьюсь чего-то позитивного, и я бы не прочь иметь для этого время. И есть… кое-что, что я действительно хочу сделать.

— Это обещание?

— Да.

— Так чем вы собираетесь заниматься?

— Я говорил с Мэйсоном и пытался прикинуть, что еще мы можем сделать с кораблями. Мне также требовалось немного времени подумать. Но, что бы я ни вытворял, я хочу быть в пределах досягаемости еще очень много времени. И хочу, чтобы в моей жизни отразилось что-то позитивное. — Все это была чистая правда. Вану требовалось лишь прикинуть, как он может совершить то, что должно, и при этом сделать еще и то, что хочет.