— Самомнение у тебя. Выдумал — один против мира… Не-ет — один во всем мире! Одинокий ты мой!

— Разве нет?

— У тебя будет ребенок, — неожиданно сообщает Веда.

— О, черт!

— Мать — не я. Зверек. Геном плода абсолютно чистый. Не беспокойся, я присмотрю за малышом. За Зверька тоже не беспокойся. Все идет нормально. Когда заговорит малыш, мать потянется за ним и освоит еще одну-две сотни слов.

Этот мир засасывает меня как болото. Доверить воспитание сына надменной, циничной Веде? Заняться этим самому? Нужно мне это? Осеменитель, блин!

— Пока не поздно сделать аборт, — говорит Веда.

— Замолчи!

— Не Гамлет ты, а король Лир. Обгрыз свой ум с обеих сторон и ничего не оставил посредине.

— А обо мне ты думал, когда Кента чинил?

Лучше не отвечать. Даже мысленно. «Не думайте о белой обезьяне».

Мостовой кран, тяжелые защитные кожухи спин-генератора, кабели от генератора вертолета к распределительному щиту, горькая пыль с ТЭЗ-ов, черное отработанное машинное масло, расколотые обоймы подшипников, срезанные винты, сорванная резьба, ТЭЗы, зеленый экран многолучевого осциллографа, запах канифоли… Вахта. Это просто вахта. Можно не думать. Можно до самого вечера не думать. Восемнадцать часов в сутки заниматься видимостью большого, полезного дела. Потом ночью от усталости и раздражения погружаться в свинство, от которого днем бежать в работу. Вахта…

Месяц-полтора на хутор. Десять хуторов в год. 80 лет на 800 хуторов. Я даже по разу не успею обойти все. Это не работа, это игра в работу. Будь нас десять… Цикл профилактики раз в восемь лет — это было бы реально. Корабль мы оставляли без присмотра на десять лет…

— Игнат, — Веда прячет глаза, — Фиеста хочет с тобой поговорить.

— Срочно?

— Да, срочно.

Обвожу взглядом разобранный на части насос.

— Я соберу. Я смогу его собрать. Иди, Фиеста ждет.

— Не вздумай что-нибудь трогать. Руки оборву.