— Вот, а если бы сразу установили это со слов пациента — давно заштопали!

Очнулся бомж, когда его практически подлатали, пришив к кровати. С простынёй он и поднялся. Благо не пришили иным образом, а то, что могли — сомневаться не приходилось. Имел-то дело с психопатами-маньяками.

— И я о том же — свободен! — крикнул ему вдогонку психопат, переключившись всецело на Фетисова. — Ох, и роскошный экземпляр!

Его раздел догола маньяк.

— Сколько дырок-то…

К ним маньяка с ярко-выраженными сексуальными наклонностями психопат не допустил.

— Здесь я — хи-хи-хирург… — не то засмеялся он, не то заикнулся. — Ближе к делу!

Он сам пододвинулся к телу, изучая пулевые раны. Одна в лёгком, иная в голове.

— Два дупла, — сделал он запись на туалетной бумаге. — Хотя нет — одно, иное в голове — скворечник! Залатаем! Сестра — капельницу!

— Я — санитар…ка…

— Понял! Тогда самовар! И "дичь" — лично для меня…

В "утку" и стал сбрасывать психопат всё-то, что использовал во время операции при препарировании тела Фетисова, точно патологоанатом, нежели хирург.

Когда Семён Борисович очнулся, то был похож на самовар, узрев собственное отражение в зеркале, предоставленное ему каким-то психопатом.

— Психи-хи-и… — захрипел он и засвистел одновременно.

Психопат повернул у него краник от самовара, вставленный в грудь, слил немного крови в стакан, и залил спиртом, сделав себе напиток "Кровавая Мэри". Томатный сок нынче дефицит, а крови — хоть залейся.

— Маньяки-и-и…

— И это он нам вместо слов благодарности, — обратился психопат к маньяку за поддержкой.

— Ага, неблагодарный! Мы тя, можно сказать, с того света вернули, а ты…

— Где я?

— У нас… — заулыбались психи.