– Логично, – кивнул полковник. – Блин, где Призрак? Я думал, он первым сюда прискачет и ругаться начнет: наследили, поломали…

Раз не приехал, значит, есть у него дела поважнее. Похоже, информация о нашей милой самодеятельности стала достоянием широкой публики в Кремле или в других, менее известных правительственных зданиях, и сейчас Призрак усиленно «рубит хвосты». Насколько успешно, скоро узнаем.

На поверхности светило солнце, однако день уже близился к закату. Я глубоко вздохнул: после сырости подземелий теплый августовский воздух приятно ласкал легкие.

– Знаешь что, – внимательно посмотрел Злобный. – Иди-ка ты отсюда. А то заснешь, тебя за труп примут, народ волноваться станет… Без тебя разберемся.

– Я настолько плохо выгляжу?

– Бывало и хуже, только редко. Давай, ползи отсюда.

И я пополз.

Эпилог

Эпилог

Октябрь в этом году выдался неожиданно холодным. Темнело рано, да и без того целыми днями над городом висели тяжелые, свинцово-серые тучи, растворяя краски в хмуром и тусклом полумраке. Мир в одночасье выцвел. Казалось, наполненные непогодой облака прилегли отдохнуть прямо на жестяные скаты мокрых питерских крыш, то окатывая почерневший асфальт ледяными струями дождя, то бросая в лицо прохожих влажные хлопья первого осеннего снега. Под ногами хлюпала холодная жижа, в которой еще плавали лоскуты слизанных с ветвей порывами стылого ветра листьев. Здесь же, на лишенной асфальта земле, кое-где уже виднелись небольшие островки подтаявшего льда и снега, притаившиеся меж корней деревьев и приготовившиеся к приходу скорой в этих краях зимы. Где-то над головой протяжно и тоскливо перекликались вороны.

Стараясь не замочить ног, я перепрыгнул через узкую канаву, едва не зацепившись плащом за колючие ветви росшего на ее склоне кустарника, и принялся откручивать пальцами вставленную в проушины калитки проволоку. Спустя мгновение я уже ступил на мягкий ковер палых листьев, устилавших все внутри тесной покосившейся ограды.

Ромка пристально смотрел на меня с фотографии, и мне казалось, что он, по своему обыкновению, пытается доверчиво и вопросительно заглянуть мне глаза. Я смахнул с памятника оброненную ветром ветку и, собрав разбросанную по влажной земле листву, положил возле выцветшей гранитной плиты пару красных гвоздик. Два в точности таких же цветка я только что отнес Андрею.

– Такие вот дела… – тихо сказал я, присаживаясь на вкопанную рядышком шаткую деревянную скамью. Плащ, пожалуй, намокнет, ну да и черт с ним.

Время словно остановилось. Слабый порыв ветра принес откуда-то несколько капель воды, над головой зашептались о чем-то сонные простуженные деревья. Кладбище было пустынно, и посторонние звуки не тревожили его извечного покоя.