Космачи прыгнули вперед. Еще два таких прыжка — и людоеды просто сомнут охотников. Пора!

Георг прижался спиной к доскам. И вдруг почувствовал, они поддаются, проваливаются назад. Он не ожидал этого и даже решил поначалу, что ворота просто рушатся, Падают. Но скрип петель подтвердил невозможное: ворота открывались. Медленно, с натугой, рывками — но открывались.

Георг увидел своего космача: огромный самец с кровоточащей раной в плече и лысой из-за лишая мордой не сводил с него глаз — пер, глядя охотнику в лицо, выбрав его одного среди прочих. Георг быстро кивнул противнику, будто принимая вызов, вскинул самострел и онемевшим бесчувственным пальцем нажал на проволочный крючок. Щелкнул капсюль, послышалось тихое шипение отсыревшего пороха. «Осечка», — понял Георг, ничуть не испугавшись. И в этот миг заряд рванул. Огненное шило вонзилось в раззявленную пасть космача. Тот хрюкнул, качнулся назад и стал медленно оседать в снег. На лохматую грудь его обильно полилась дымящаяся кровь — сейчас она казалось черной.

Из деревни стреляли беспрерывно, тратя драгоценные боеприпасы. Вокруг космачей вздымались снежные фонтанчики, свистели в воздухе короткие арбалетные стрелы, навесом летели тяжелые, разбрасывающие искры шары, при падении превращающиеся в огненные лужи. Один такой снаряд разбился о голову космача, и тот вмиг запылал, будто сухой кусок бересты, повалился в снег, закрутился, вереща по-сорочьи.

— Огонь! — рявкнул Георг.

Последний залп охотников был точным и выверенным. Даже Хилый Рен не промазал — разворотил ближайшему зверю всю морду. Шесть людоедов упали в почерневший снег. Седьмой людоед длинной своей лапищей дотянулся до Модеста и свернул ему шею. У Фрая в левой руке был еще один самострел, и он разрядил его в то самое мгновение, когда хрустнули позвонки стоящего рядом товарища. В горле людоеда образовалась дыра. Фрай ослеп — плеснувшая кровь залила ему лицо. Космач стал заваливаться набок, не выпуская дергающегося еще, но уже мертвого Модеста.

— Внутрь! — завопили сзади сразу несколько голосов.

Георг осознал, что не чувствует за спиной препятствия, и попятился.

Ворота были открыты. Нешироко — как раз настолько, чтобы в них мог пройти один человек.

— Хилый! — заорал Георг, не смея верить в возможное спасение. — Быстро внутрь! Вослав! Карим! Фрай! По порядку! Быстро! Хлеб держите!..

Кто-то из деревенских кинул ему новый самострел. Георг подобрал оружие, на ощупь ничем не отличимое от обычного полена. С благодарностью вспомнил Ларса, подумал, что зря недооценивал увлечение проводника-калеки, пожалел, что так несерьезно относился к его опытам, посмеивался даже над ним.