– Тогда зачем вам вся эта возня? Артефакты? Лаборатории? Вы ж на них столько денег тратите, страшно подумать.

Ковач кивнул.

– Фрэнсис Бэкон сказал, что знание сила, – сказал он. – Эти слова положили начало Европе, той Европе, Ренье, которую мы знаем.

Полковник взмахнул рукой.

– Технологии это власть, мой дорогой доктор. Деньги и власть.

Ковач усмехнулся, уверенный, что ответил на вопрос Жака. Но Ренье лишь посмотрел на него, и вдруг ответил:

– Да нет. Вы не поэтому всем этим занимаетесь.

Драган был поражен.

Это было все равно, как услышать от говорящего попугая, – что всегда бормотал смешную нелепицу, – вдруг мудрые и разумные слова.

И полковник остро осознал, что за жалкой личиной Ренье, за его трусостью, за привычкой насиловать маленьких девочек, – скрывается острый ум одаренного и пытливого ученого.

– Конечно, ты прав, Жак, – согласился Ковач, и сам удивился тому, что решил немного приоткрыть душу перед этим маленьким человечком. – Я делаю это не поэтому.

– Вам интересно, – скорее ответил, чем спросил Ренье.

– Да!

Ковач помолчал.

– Ты не представляешь … хотя, пожалуй, именно ты один из всех моих знакомых, и можешь это понять.

Он задумался.

– Все началось в Боснии, много лет назад. Ты бывал в концлагере?

Эти слова он бросил небрежно, почти даже не осознавая их смысла. Но бедный Ренье весь задрожал от страха.

– Когда меня назначили комендантом… Я был еще очень молод. Знаете, было очень больно, что я не смогу сражаться на передовой. За то, во что мы все верили…

«А сейчас, похоже, верю только я один», – с горечью добавил он про себя.