Всю эту множественность смыслов Книги Перемен ицзинисты называют смысловое поле, и искусство гадателя заключается в том, чтобы выудить из этого поля именно то, что является ответом на конкретный вопрос. А это требовало кропотливых исследований и длительной тренировки ума.

Иосиф стал буквально одержим Книгой. Он превратился в машину по генерации гексаграмм. Он терзал Книгу по любому поводу – так обычно и поступают начинающие. Непонятно как, но Книга работала – предсказания сбывались, причем гораздо чаще, чем могла позволить статистическая вероятность. Редко, конечно, это было именно то, что он ожидал, значения большинства прогнозов он осознавал лишь постфактум, после этого только и оставалось, что казнить себя за тупость. Но иногда… Иногда все буквально на глазах сбывалось с таким оглушительным треском, что оставалось только потрясенно разводить руками. В такие моменты Иосиф испытывал буквально благоговейный трепет. И удваивал свои усилия.

Более-менее разобравшись с классическим методом, Иосиф принялся осваивать бестекстовые методы гадания. Если обыкновенные гадания это арифметика, то бестекстовые методы – это высшая математика ицзинистики. Они не требуют для анализа афоризмов Книги, они опираются на глубинные принципы взаимодействия черт и триграмм. Больше всего поражал воображение Иосифа метод дикой сливы мэй-хуа. При помощи этого способа великие предсказатели древности откалывали совершенно фантастические номера. Это был больше чем метод трактовки предсказаний, – это был особый взгляд на жизнь. Овладевший этим особым зрением мог разглядеть знаки Книги во всем, что окружает человека, без монеток и палочек. Он мог получать гексаграммы буквально из всего, что его окружает, – непосредственно из событий, по календарю, из любого числа, по цвету, по направлению ветра, по случайным звукам… Иосиф понял, с каким великим человеком ему довелось жить бок о бок – Чжоу Ван был великим мастером метода мэй-хуа. И все то, что в детстве ему казалось сомнительными шутками, на самом деле был результат тончайшего расчета искушенного разума. Именно используя календарный метод дикой сливы, Чжоу Ван сделал то, ключевое для судьбы Иосифа предсказание.

Кроме Книги Перемен, Иосиф изучал все, что с ней связано. А связано было, по сути, все – И-цзин – само сердце китайской культуры; какой аспект ни возьми, в конечном итоге упрешься в черты И-цзин. При этом это сердце парадоксальным образом существовало отдельно от тела – ни одно из китайских учений не смогло ни объяснить ее, ни полностью адаптировать для себя. Да, Книга И была нужна многим, но ей самой никто не был нужен – она законченна и совершенно самодостаточна. Иосиф все больше и больше погружался в пучину китайской культуры. Он изучал фэн-шуй, цигун, тайцзи цюань, основы китайской медицины. Читал труды Лао-Цзы, Конфуция, Мэн-Цзы и других великих мудрецов Поднебесной. От его материализма не осталось и следа, к тому времени Иосиф считал себя убежденным даосом в философском смысле этого учения. Разумеется, он не афишировал свои взгляды, в то время достаточно было гораздо меньшего повода, чтобы загреметь в лагерь. Собственно, со стороны если и было что заметно, так только то, что Вайзман стал более уверен в себе, и то, может быть, что ему стало чаще «везти». Но за это вроде пока не сажали, и жизнь Иосифа шла своим чередом – он писал кандидатскую диссертацию по кое-каким частным случаям теории вероятности и подрабатывал переводами с китайского.