— Я уже признал свои ошибки. Недооценил жизнеспособность христианства. Слишком много времени провел в мегаполисе. Решил, что вера слаба и все от нее легко отступятся. Представить себе не мог, что после избрания Кинсли огромная масса баптистов, пятидесятников и католиков эмигрирует в Библейский пояс. Такого вполне можно было бы ждать от правоверных — разве сам Пророк, да благословенно будет имя его, не ушел из Мекки в Медину в час тяжелейших испытаний? Но христиане? Хотя и это не имело бы значения, погибни Рыжебородый вместе с братом. Мои люди в службе государственной безопасности захватили бы власть, и дни Кинсли на посту президента были бы сочтены. А после мы бы разобрались с Библейским поясом. Нация нуждалась в объединении тогда, нуждается в нем и теперь. Нет, потеря четвертой бомбы была чистой случайностью, виной всему оказались злой ветер и бурное море, но я готов взять на себя ответственность за то, что недооценил силу веры христиан.

— Весьма великодушно с вашей стороны. Тем не менее вы не можете отрицать, что это крайне серьезный просчет. Может, вы ошиблись в чем-нибудь еще?

— Полагаете, будто я должен пуститься в бега? — резко произнес Старейший и прикусил губу. — Когда Запад погряз в хищениях и лукавстве, я молился. И платил политикам. Когда Запад запретил религию, я молился. И платил бывшим дипломатам и журналистам, то есть людям, для которых все имело цену. Иногда мне казалось, что я никогда не смогу отмыться. Взрывы бомб просто свалили прогнившее дерево. Посмотрите на карту. Китай готов завоевать весь мир, но я посеял зерна сомнения в России. Как вы думаете, многие страны готовы открыть свои границы для сионистов? Нет, Россия почти созрела, как и Южная Америка. Китай до сих пор сопротивляется, но я прошу вас еще раз посмотреть на карту. Иран, Ирак, Индонезия, Пакистан, Восточная Африка, Нигерия. Словно разрозненные детали выкройки, только и ждущие появления халифа, который сошьет их воедино. Халифа, который возглавит правоверных на пути к величию. Ожидание закончилось, Ракким. Мы начнем прямо здесь.

Аплодисменты бывшего фидаина эхом разнеслись по пентхаусу.

— О, какая великолепная речь. Готов поспорить, вас редко перебивают. Вы склонны отдаваться порыву и готовы продолжать вечно. Не имеет значения, что именно вы говорите, аудитория благоговейно кивает, точно слушает самого Пророка. Перед вами обычно ползают на брюхе или вы позволяете лишь преклонять колени? Обладание такой властью весьма приятно, если все идет гладко, но у нее имеются и подводные камни. Вы к ней привыкаете, привыкаете к тому, что вам безмолвно внимают, а когда что-то происходит не так, а это случается всегда, вы теряетесь и не знаете, как поступить. Вас начинают обуревать сомнения. Нет, этого, конечно, никто не замечает, вы для этого слишком хорошо владеете собой, но ситуация начинает пугать вас. И тогда вам приходится звать на помощь кого-нибудь вроде Дарвина, но его очень сложно контролировать. Вы даже не пригласили его сюда, потому что опасаетесь, как бы он не выкинул чего-нибудь неожиданное. Также готов поспорить, вы не говорили ему того, что сказали сегодня мне. Я угадал? — Он погрозил Старейшему пальцем. — Видите? Возможно, вы совершили очередную ошибку. Опасно сообщать Дарвину о том, что вы действительно задумали, но еще опасней что-либо ему недоговаривать. Ассасины и воины-тени… мы все принимаем слишком близко к сердцу. И лично я бы на вашем месте внимательно за ним присматривал.