– Ты не сердись, Обормот, случайно так получилось, промашка, понимаешь, вышла, ошибочка! Ну, хочешь, балабойкой меня этой по кумполу врежь! – И несколько захмелевший от окоселовки Воха, страдальчески скривившись, дрожащей рукой протянул балабойку стражнику.

Обормот поправил свою знаменитую алебарду, отдыхавшую поперёк колен, взял Вохину балабойку, осмотрел её всю с разных сторон, взвесил в руке, как бы примериваясь, и уточнил, напустив на себя суровый вид:

– А не жалко, халваш-балваш?

– Не-е… – обречённо протянул Воха и зажмурился, чтобы было не так страшно.

Но стражник лишь расхохотался и отдал балабойку обратно.

– Воха, мы ж друг дружку столько лет знаем, да неужто я не понимаю, халваш-балваш, что не по злому умыслу так вышло? Успокойся, друган, давно я тебя уже простил.

– Эх, Обормот, друган, – чуть ли не со слезой в голосе вымолвил Воха, снова распахнув глаза и глядя на Обормота с непередаваемым обожанием. – Нет никого у меня дороже! Да я за тебя и в огонь, и в воду, и в медные трубы…

– И сквозь елсову задницу, – ухмыльнулся Обормот в спутанную бороду. – Ладно, ладно, Воха, говорю тебе – успокойся, всё путём. Давай-ка лучше ещё по чарочке…

– Вот это дело, пар вам в задницу! – тут же встрял Ухарь, откладывая в сторонку недоглоданную баранью ногу и подхватывая с походного стола пятилитровую бутыль, чтобы наполнить опустевшие за разговором чарки: – А ну, хряпнем!

– Погоди, друган ты мой махинист, – Воха пьяно погрозил Ухарю пальцем. – Лучше вот ответь, пока я ещё соображаю, – а почему всё-таки вы эту штуку Дирижоплем назвали? Откуда, обертон те по ушам, слово такое чудное?

Благуша хмыкнул. Он и сам хотел задать такой вопрос Бове Конструктору, да случая пока не представилось. Ухарь же, окинув Boxy весёлым взглядом, ответил так:

– А шут его знает, Воха. Название-то Бова Конструктор давал, пар ему в задницу. Но ежели подумать, то, видать, вот почему: потому как работает эта штука на пару, а пар через вон те трубы с кормы во время работы со свистом и выходит, – Ухарь наклонил патлатую голову к Вохе и, доверительно понизив голос, громким шёпотом добавил ему на ухо: – Я, понимаешь ли, когда сверх меры гороху натрескаюсь, тоже, пар мне в задницу, Дирижопль энтот напоминаю. Только летать ещё не научился, мощностя не те…

Народ вокруг костра, тоже прислушивавшийся к разговору, одобрительно расхохотался удачной шутке – даже сам Бова Конструктор смеялся не менее прочих. Воха же, польщённый вниманием окружающих, которое спьяну принял на свой счёт, пустился взахлёб рассказывать о своих приключениях в Проклятом домене, где он, понятное дело, фигурировал только на первых ролях, а все остальные – Благуша, Минута, Безумный Проповедник – были у него на подхвате. Помогали, оторви и выбрось, время от времени претворять в жизнь его какую-нибудь гениальную идею. По его словам даже выходило, что и Махину с вагонами расцеплял именно он. При этом Воха не забывал подкручивать колки на своей балабойке да тренькать, прислушиваясь к звуку, издаваемому настраиваемой струной, – то ли звук ему всё чем-то не нравился, то ли Воха просто намекал на музыкальное продолжение своего рассказа в ближайшем будущем. Народ, посмеиваясь в особо забавных местах, налегал на выпивку и закусь. Благуша ничуть не обиделся – изложить рассказ лучше, чем бард, он всё равно бы не смог, а то, что при этом Воха чуть переиначил суть – так то свободный художественный вымысел, придающий повествованию только особый колорит.