Явившиеся, простите, полуголыми: с обнаженными, бугрящимися мускулатурой торсами, обмазанными каким-то темным, видимо, символизирующим угольную пыль маслом.

Бородатые, в металлических шлемах-касках и с посеребренными кайлами в перетянутых жилами руках, запястья которых плотно охватывали массивные золотые браслеты с вплавленными в них огромными, нарочито небрежно обработанными драгоценными камнями, они производили впечатление даже на этом костюмированном балу.

Глядя на них, почему-то жутко хотелось заплести их бороды в косички. Странно, что они сами не додумались.

Вот тогда бы у меня точно крыша поехала.

Хотя до этого, собственно говоря, было недалеко.

Ага.

Безумие подступало, ластилось толстой кошкой – точь в точь как тогда, в пещерном зале стачкома.

Только теперь со мной не было Красотули, и эта боль, постоянно напоминающая о себе, не давала соскользнуть в такое соблазнительное сумасшествие.

Спасибо тебе, девочка.

Ты и сейчас охраняешь меня.

Как же я-то тебя не уберег?!

Лучше даже не думать…

…Весь этот улей гудел, шевелился, перетекал по залу приемов Верховного правителя.

По углам ревели, пожирая дрова, огромные каменные камины.

Деловитые молчаливые слуги в серых камзолах с серебряным шитьем разносили вино и холодную оленину.

Кое-кто уже жевал, нацепив кусок мяса на кончик освобожденного по этому поводу из плена ножен кинжала.

Я взял у слуги, румяного молодого парня, кружку с горячим глинтвейном и отошел к окну.

На улице шел снег.

Верховный правитель изволил задерживаться.

Его, кстати, право…