– Мы говорим сейчас не об этом, – Хан указал на кресло Омаса, прося его сесть. – Видите ли, у нас с Леей были планы на эту группу планет, и мы не хотели от них отказываться из-за ваших опасений насчёт чиссов.
– Извините, – усмехнулся Омас. – Я что-то не совсем понимаю.
– Борао, – сказала Лея. – Я хочу, чтобы вы аннулировали запрос Службы Планетного Восстановления в нашу пользу.
– Видите ли, мы там были первыми, а они нас почему-то опередили с запросом, – сказал Хан. – Хотя я чуть не сжёг свои двигатели от спешки.
– Вы хотите, чтобы я отдал вам планету? – воскликнул Омас. – Во Внутреннем кольце?
– Не нам, – Лея указала через плечо Омаса на иторианцев. – Нашим заказчикам.
Омас медленно развернулся в кресле и посмотрел на иторианцев, которые воспряли духом.
– Понятно, – сказал он. – Если бы всё зависело только от меня…
– Хан, ты помнишь координаты новой группы планет? – спросил Лея. – У нас были проблемы с навигационным компьютером, и я не уверена…
– Я посмотрю, что смогу сделать, – сказал Омас, вновь вставая. – Но вы понимаете, что я не могу выполнить вашу просьбу? Акт охраны необитаемых планет – закон, и мне придётся проводить через правительство проект исключения.
– Тогда поторопитесь, – сказал Корран, откидываясь в кресле. – Проблема на Корибу не терпит, и я уверен, что лучше будет решить вопрос с Соло до отъезда.
– Это невозможно, – сказал Омас.
Корран лишь пожал плечами, а Омас обернулся к Кенту, который вдруг заинтересовался происходящим на тренировочных площадках, и отвлёкся от Главы Альянса.
Омас вздохнул и сказал:
– Я могу не дать хода запросу Службы Планетного Восстановления, – он повернулся к иторианцам и добавил: – Понадобится месяц или десять месяцев, но я проведу это решение через правительство. К следующему году у вас будет собственная планета. Даю слово Главы.
– Этого не слишком много, – сказал Хан, тоже вставая. – Но для начала хватит.
– Напротив, капитан Соло, – Ваоаби подошёл к Омасу, протягивая ему руку с длинными пальцами в знак того, что обещание принято. – Это больше, чем у нас есть. Спасибо.
От любезности Ваоаби Лее могло стать лучше, но не стало. Вместо этого ей стало грустно, тошно и стыдно от вынужденного обмена.
Вольно или невольно, она только что вернулась в политику.