Зак возмущенно хрюкнул.

– Ты, кстати, тоже можешь так обращаться ко мне, – подмигнул я ему.

Орк некоторое время соображал, а затем решил надуться:

– Дурацкая шутка.

– А ты чего хотел от простого сержанта? Изящных острот, что ли?

– Сейчас не до веселья, мужик! Того и гляди нас киафу схватят или демоны сожрут, а он прикалывается!

– Плохо ты понимаешь, что такое моральный климат в войсках, – сказал я укоризненно. – Запомни, кто в бою вешает нос и ноет, тому первому пуля прилетит.

– Кто это придумал? Ваш полковой психотерапевт?

– Ага. Василий Теркин его зовут. Классный дядька.

– Да-да, подземные демоны тоже в первую очередь кровь у печальных людей выпивают, – встрял Ихуси. – Поэтому, когда я здесь хожу, всегда себе анекдоты рассказываю. Хотите, и вам расскажу? Новый, очень смешной.

– Валяй, – разрешил я великодушно.

Под ногами хлюпала мерзкая слякоть, по стенам и потолку шныряли мокрицы, пауки и прочие уховертки. Вдали по-прежнему пищали мыши или крысы. Фонарик светил бледно, лишь немногим ярче, чем флюоресцирующая по берегам смрадного потока растительность. Идти в таком месте молча было и в самом деле жутковато.

– Утром лежат тувлюх с женой на кровати, – заговорил Ихуси. – Молодожены в медовый месяц. Жена голая, ноги развела, проветривает. Вдруг в окно залетела пчела и села к ней на лобок. Поползала-поползала, а потом – шмыг в дырку! Жена испугалась, заплакала. А тувлюх еще сильней испугался. Скорей побежал к соседу. Сосед был лекарь-таха. Прибегает тувлюх к лекарю, кричит: спаси молодую жену! Рассказал все, а таха говорит – ладно, знаю, как помочь. Только способ опасный и тебе может прийтись не по нраву. Тувлюх умоляет: что угодно делай, только спаси молодую. Пришел лекарь к ним, разделся, банан свой медом намазал. Говорит: «Сейчас я начну его в то место погружать, куда пчела залетела. Она учует мед, сядет на него, тут ее и вытащу». Ладно, соглашается тувлюх, только бережней. Жена совсем молодая, а у тебя вон какой толстый! Конечно, успокаивает таха, я же не насильник, а лекарь. Забрался на жену, начал погружать. Сначала осторожно, неглубоко, потом все быстрее, все глубже. Жена тоже раззадорилась, плакать перестала, стонет от удовольствия. Смотрит тувлюх – лечение какое-то странное получается. «Эй, – кричит он лекарю, – ты чего там творишь?» А тот не останавливается, даже быстрее движется и отвечает: «Спокойно, сосед! План изменился! Утоплю заразу!»

Дикое ржание наших глоток заметалось под сводами тоннеля. Сам подавальщик первых блюд хихикал тоненько, подвывая, похрюкивая и разбрызгивая слюну, как и полагается слабоумному. Орк гоготал отрывисто, будто из автоматической пушки строчил. Я смеялся сдержанно и очень благородно.