– А чем мы располагаем, Матти? Десятью ротами? И с такими силами подавить выступление сотен тысяч буров? Впрочем, есть еще один вариант.

– И какой же?

– Когда другого выхода не останется, тогда я тебе скажу, – ответил Верещагин.

– Ну что за черт!

– Будем просто выполнять свой долг. Матти, тебе никогда не приходила в голову мысль жениться?

– Нет, всерьез – никогда. У меня пока не появлялось желания обзавестись наследником.

– Мы слишком долго были вдали от родины, Матти, и потеряли связь с ней. Все мы. И это пугает меня. Что это ты прячешь за спиной, бутылку вина? Если это действительно вино, так давай выпьем – поводов у нас предостаточно.

– Это действительно вино, и сейчас мы его разопьем. А еще у меня есть один анекдот – о том, как несколько фанатиков решили нанести удар по империализму, подпалив плавильный завод в Мариентале. А рабочие-африканеры отлупили их и вышвырнули прочь.

Верещагин невольно растянул губы в улыбке. Харьяло встал и потянулся.

– Так что передать Наташе? – с невинным видом поинтересовался он,

Верещагин открыл глаза.

– И ты туда же? Ну почему каждая сволочь норовит лишить меня свободы и передать в руки женщины?

Харьяло ухмыльнулся.

– Не-ет, Антон. Ты точно так же отмечен Каиновой печатью, как и я. – И он выразительно посмотрел на лоб Верещагина.

Во время бесконечного отступления под льющимся с неба дождем Мигер шагал рядом с Пинааром. Никто не разговаривал с тех пор, как они двинулись прочь от того места, где прежде был космо-

– Для простого фермера вы слишком хорошо говорите по-английски, – сказал Мигер, небрежно перешагивая через чью-то винтовку.

Пинаар кивнул.

– Надеюсь, вы знаете, куда мы идем?

Пинаар снова любезно кивнул, чувствуя, что его задницу сейчас сведет судорога. Годы не стояли на месте, и у этой чертовой задницы было достаточно времени, чтобы отвиснуть.